Фурии принцепса

– Логика подсказала, – ответил Тави. – Ваши действия при атаке на Мараул показывают, что старшая царица рассматривает подчиненных цариц как расходный материал. Зачем бы она стала ставить себя в такую уязвимую позицию, как здесь, если могла послать вместо себя одну из младших? Если бы какая-то из вас могла производить новых цариц, вас здесь была бы дюжина, а не три, как сейчас.

Несколько мучительных мгновений царица ворда молчала. Затем кивнула.

– И еще, – тихо сказал Тави. – Я предполагаю, что ее здесь нет. Что она предоставила покончить с канимами тебе и другим младшим царицам.

– Все это мне известно, – прошипела царица. – Твои слова для меня ничего не значат.

– Зачем? – спросил Тави. – Зачем ваша царица так изменила вас? Разве это не задерживает рост ворда?

Царица сощурила глаза:

– Разумеется. Но… она действует не должным образом. Нерационально. Она впитала слишком много крови вашего племени.

Произнесено это было с полным спокойствием, зато криком кричали все передавшиеся Тави чувства. Молодую царицу переполняла дикая беспримесная ярость, ревность и острая, подпитанная честолюбием ненависть – чувства младенчески откровенные и столь же сильные.

Тави едва сдержался, чтобы не разинуть рот. Царицы ворда каким-то образом обретали человечность. Недоверие, жажда власти – все это можно было обратить против них.

– Думаю, она теперь возвратилась в Алеру или, по крайней мере, направляется туда. А если я скажу, что хотел бы ее устранить?

Царица вопросительно наклонила голову:

– Зачем это тебе?

– Ради выживания, – ответил Тави. – Нам, чтобы выжить, необходимо с ней покончить, а тебе, чтобы мы ее устранили, следует нас отпустить.

– Отпустить вас… – Царица чуть подалась вперед. – Кого?

– Всех моих людей и канимов этих земель, – без запинки ответил Тави. – Всех. Они вернутся со мной в Алеру. Без них нам не справиться с угрозой.

Царица медленно обвела глазами внутреннее пространство улья. Затем ее зеленые глаза уперлись в Тави.

– Тебе это ничего не стоит, – мягко упрашивал ее Тави. – Останови наступление, пока канимы не покинут континент. И они перестанут угрожать всему, что вы здесь построите. Тебе больше не придется с ними сражаться.

Глаза царицы вспыхнули ярче, она сделала шаг к нему. Тави ощутил вскипевшие в ее голове мысли – и все его тело пронизал беспричинный ужас (страх перед кошмарными созданиями, грозящими смертью или тем, что хуже смерти, он полагал вполне обоснованным). Его накрыла волна воспоминаний, они принесли с собой десятки запахов, столь отчетливых, что Тави готов был поверить, будто чувствует их наяву.

– Здесь, рядом, другие, – медленно проговорила царица. – Они пришли с тобой. Но своей истинной цели ты им не назвал.

По спине у Тави пробежал озноб – это существо в самом деле копалось в его мыслях.

– Не назвал, – подтвердил он. – Они бы не приняли моего плана. – Он слабо улыбнулся. – Они не любители торговаться.

– Ты откровенен, – пробормотала царица.

– Что толку пытаться обманывать ту, кто читает мысли? Я многого добился, отыскивая у себя и врагов общие интересы.

– Враг, ставший союзником, побежден так же верно, как убитый, – изрекла царица.

– Вернее того, – сказал Тави.

Царица ответила странной полуулыбкой.

Улей за спиной Тави наполнялся воинами ворда. Медленно, тихо входили неуклюжие в тесном пространстве подобия канимов.

Сердце у Тави ушло в пятки.

– В твоих здравых рассуждениях есть лишь одно слабое место, – сказала царица. – Ты решил, будто, лишив младших цариц способности создавать следующее поколение, им оставили желание править. Одинокий разум не мог помыслить иного.

Из стен хлынули на пол восковые пауки, потекли между Тави и царицей, наползая друг на друга, пока не взгромоздились на высоту ее груди, отгородив ее от него надежнее каменной стены.

– Ваше племя стремится к власти, любит вести за собой других, распространяя свою личность. Вы не знаете, что значит отдавать себя чему-то большему. Вы не представляете, что значит подчинить себя великому общему благу.

Тави еще раз оглядел улей и не увидел выхода. Дверной проем перекрыли воины ворда. Из стен выползали пауки – кажется, и из потолка тоже. Наружу не пробиться. Он знал, чем рискует, если ворд отвергнет его предложение, но по-настоящему не верил, что такое возможно. По всему, что он знал о ворде, царица должна всеми средствами защищать ближний к ней улей и свое потомство.

«А то, что двигало этой царицей, было… очень-очень человеческим. Ее преданность старшей царице… преданность своей матери!» – понял Тави, уловив вспыхнувшее в младшей царице чувство. К нему примешивалось ужасное, всепоглощающее желание, больше всего похожее на телесный голод – потребность расширяться, овладевать, расти. И к этим двум чувствам добавилось презрение – презрение к человечеству, павшему перед объединенной мощью ворда.

Тави понял, что ему не уйти из этого улья, и вдруг почувствовал, как устал.

Ну что ж.

Тогда…

Не в первый раз его презирали. Если Тави чему научился в жизни, так это обращать пренебрежение к своей выгоде.