Фурии принцепса

Холод уже пробился сквозь ее плащ. Или затекал в пустеющие жилы. Или просто она истекала кровью. В любом случае у нее оставалось мало времени, чтобы до него достучаться.

– Вы не м-могли знать, как силен будет д-дар Макса. Я думаю, вы отказались от его матери ради брака. Ради с-сильного наследника. Ради союза с Каларом и его рисовых полей.

Консул, разгребая грязь, двинулся к ней.

– Ваш отец погиб на Стене в тот же год. Когда род-дился Красс. С тех пор вас, верно, и дома не бывало. Война. – Она кивнула сама себе. Конечно, ему пришлось уехать. Учился командовать, показывал себя перед войсками. Сколько вложил труда и упорства. – Вы были в поле, когда погиб Септимус. И мать Макса.

– Исана, остановитесь, – сказал Раукус. Он вытаскивал себя из грязи.

Холод проник глубже, но досаждал теперь меньше. Исана опустила голову на локоть и едва не задремала.

– И вы знали, как Доротея мучает Макса. Но ничего не могли сделать. Не могли признать его, поставив выше Красса. Не могли порвать с Доротеей, чтобы жениться на его матери. Вы, наверное, попробовали, а Гай запретил. – Она слабо улыбнулась. – Он ни за что не позволил бы нарушить стародавний закон о наследовании. Калар бы всех во́ронов в Сенате взбаламутил. А вы были молодым. И другом Септимуса. Проще не послушать вас.

– Замолчите, – сказал Раукус.

Исана ответила тихим смешком.

– Неудивительно, что вы его вызвали из-за Валиара Маркуса. Ему он не смел отказать, его признание было в вашем праве. А если бы отказал, вы бы только обрадовались предлогу с ним биться.

Раукус дотянулся до рукояти своего меча.

Исана коснулась его запястья, пожала, сколько хватило сил.

– А потом, отказав вам, он признал сына Септимуса от свободной. Сына, не владевшего ни единой фурией. И это после того, как он, в сущности, подстроил его дружбу с Максимусом. Нанес вам такую обиду…

Она подалась к нему, отчаянно ловя его взгляд. Серое небо быстро чернело.

– Мне жаль, страшно жаль, что так случилось. Что Алера так обошлась с вашей жизнью. Что вы потеряли любимую, что вынуждены были остаться с той, кого ненавидели. Это несправедливо, Раукус. Септимус ни за что бы такого не допустил. Но его больше нет. А вам, чтобы сохранить будущее для сына вашего друга и для своих сыновей, для всей страны, надо забыть обиду. – Она уже ничего перед собой не видела. – Прошу вас, Раукус, – говорила она, понимая, что сил едва хватает на шепот. – Я прошу вас пойти на страшный риск. Но без него никому ничего не останется. Пожалуйста, помогите нам.

Живот вспыхнул огнем. Но она не дернулась. Проще было не шевелиться. Где-то прозвучали шаги.

– Ария! – с мукой в голосе выкрикнул Раукус.

Холод. И темнота.

Глава 39

Шуар умирал.

Возвращаясь к кораблям, Тави видел: дороги последнего свободного народа Кании превратились в бойни. Правда, бо́льшая часть изливавшегося из тоннелей ворда растекалась к северу и западу, чтобы с беззащитного тыла атаковать укрепления, но еще множество рассыпалось по дорогам страны. Здесь им легко было перехватывать тех, кто бежал из охваченной паникой страны. Семьи канимских мастеровых, ремесленников лежали под открытым небом. Некому было позаботиться о телах. Рядом гнили туши животных.

Канимы не так просто давали себя убить. Тела волчьего народа были густо перемешаны с трупами ворда, а местами видно было, что собравшиеся большими отрядами канимы сумели отогнать убийц. Кое-где верховые разъезды, по-видимому, сами атаковали ворд, отгоняя его от дороги и оставляя на косогорах разбитые хитиновые панцири. И все же последние дни стали для шуаранов кошмарным потоком крови и смерти.

Когда непрерывный приток ворда из тоннеля прервался, а оставшихся больше не направляла холодная воля царицы, дороги стали безопаснее. Создания ворда по-прежнему рыскали вокруг, но их стало меньше, и бродили они наугад, без цели – хотя не стали менее смертоносными для тех, кого заставали в малом числе или врасплох. Конечно, стоило второй царице – той, что управляла осадой крепости, – перебраться сюда, от растерянности ворда и следа бы не осталось. Отряд Тави гнал таургов, выжимая из них все возможное. Дважды их атаковали блуждающие клочки ворда, но огненная магия Макса вкупе с балестами Варга и Анага еще на подходе сокрушала и панцири, и волю этих созданий, а вдали от выходов из тоннеля те вовсе исчезли.

Они ехали ночь и остаток дня, останавливаясь только напоить таургов. Примерно за час до заката у небольшого ручья им попались остановившиеся на отдых и водопой две сотни канимов. Все без доспехов, хотя у многих имелись серпы – привычное орудие жнецов, – но с длинными рукоятями. Несколько мастеровых были ранены, некоторые тяжело. Канимы никогда не были шумным народом, но молчание, охватившее эту толпу при виде отряда, давило как груз. Тави всем телом ощущал тяжесть их взглядов.

Он на миг усмехнулся, спросив себя: такими ли непонятными и пугающими кажутся канимам алеранцы, как алеранцам показался при первой встрече Варг с его эскортом.

– Позвольте, я с ними поговорю, – предложил Анаг.