Фуриозо

Эбба поблагодарила и встала у входа. Она оглядела зал. Луиза разговаривала с директором Симфонического оркестра Шведского радио. Эбба подошла к ней и положила руку на плечо:

— Вы не видели Анну?

— Анну? Нет.

— Она собиралась на похороны?

— Не знаю. Мне она ничего не говорила.

Все собрались, а Анны по-прежнему нигде не было видно. Понтус беспокойно озирался, пытаясь отыскать Эббу взглядом. Она вернулась на свое место.

— В чем дело? — спросил Понтус.

— Анны Юнгберг нет. Она прислала венок с надписью «Твоя навеки».

— Вот как. Найди ее! — немедленно отреагировал Понтус. — Я останусь здесь и расскажу, как все прошло. Вендела тебе нужна?

— А тебе? — процедила Эбба и пошла прочь.

Выйдя на улицу, она позвонила по мобильному Анне домой, никто не ответил. Она набрала номер мобильного. Включился автоответчик. Эбба прижала мобильный к подбородку и задумалась. Потом позвонила в полицию и спросила, не получали ли там информации об Анне Юнгберг. Пять минут ушло у сотрудницы на просмотр списков потерпевших, но Анны в них не было. У Эббы возникло нехорошее предчувствие.

Она решила позвонить Сванте на мобильный:

— Мне нужна твоя помощь! У тебя компьютер под рукой?

— Погоди секунду… да.

— Найди мне номера всех приемных отделений «Скорой помощи» в Стокгольме. Пришли эсэмэской. А первый можешь назвать сразу.

Эбба позвонила в больницу Каролинску. Анна Юнгберг к ним не поступала. Пришла эсэмэска от Сванте. Эбба снова набрала номер. Ее подозрения оказались верными. В больнице Сёдершукхюсет ей ответили, что у них есть пациентка по имени Анна Юнгберг. Эбба представилась, назвала свою должность и попросила медсестру узнать подробности и перезвонить ей на мобильный.

— Анна Юнгберг, сорок четыре года.

— Когда она поступила?

— Десять минут назад.

— Причина?

— Попытка самоубийства.

— О’кей! Если она захочет что-то сказать, все выслушайте и запишите. Поняли? Я скоро буду.

Эбба поспешила к машине, на дороге набирая сообщение Венделе. Но на бегу это делать было неудобно, да и новые туфли начали жать, так что получился какой-то бред. Эти туфли предназначались для того, чтобы сидеть в них, закинув ногу на ногу, в дорогих ресторанах, а не бегать сломя голову по гравию. Эббе пришлось остановиться, чтобы отправить эсэмэску.

В приемной «Скорой помощи» было неожиданно тихо и спокойно для рабочего дня. Эбба назвала себя на ресепшн, и к ней тут же вышел дежурный врач, молодый человек чуть старше Якоба, но уже с мешками под глазами. Интересно, чем они вызваны — тяжелой работой или ночными вечеринками? Может, и тем и другим? В руках у него был формуляр, который он ей зачитал:

— Анна Юнгберг поступила в двенадцать сорок. Подозрение на попытку самоубийства. Она бросилась в воду рядом с Сёдер Мэларстранд. К счастью, ее заметили спортсмены, вышедшие на пробежку. Они и вызвали «скорую». Женщина была в сознании и сообщила, что приняла дексофен, запив бутылкой шампанского. Мы взяли пробы. Дексофен в сочетании с алкоголем смертельно опасен. Но мы успели сделать промывание желудка. Пациентка находится под наблюдением, и скоро мы переведем ее в отделение интенсивной терапии. Если вы немного подождете, сможете поговорить с ней.

— Конечно, я подожду. Скажите, когда можно будет зайти.

— Хорошо. — Доктор ушел.

Присев в кресло. Эбба достала мобильный, чтобы позвонить Венделе.

Кто-то коснулся ее руки, и, подняв глаза, Эбба увидела медсестру, которая показывала на знак с перечеркнутым мобильным телефоном. Эбба вышла в коридор и обнаружила один пропущенный звонок и пять новых сообщений. Первое было от Сванте, который интересовался, все ли у нее в порядке. Вендела спрашивала, нужно ли ей присоединиться. Третье было от Луизы. Она интересовалась, удалось ли Эббе найти Анну и все ли с ней в порядке. Эбба задумалась. Как она и предполагала, Луиза чувствует себя ответственной за членов своего квартета и хочет постоянно контролировать их. Но зачем информировать об этом Эббу? Следующее сообщение было от дочери, которая предлагала поужинать вместе. Видимо, у нее снова кончились деньги и надоело жить на одних макаронах. Последнее сообщение было от ее нового шефа, Понтуса Стриндберга: «Каблуки выдержали пробежку? Как там наша самоубийца? Жду рапорта. П.». Сама Эбба никогда бы так не написала — грубо и неуважительно. Или написала бы? Вдруг Вендела с Якобом тоже считают ее плохим начальником? А другие коллеги? Может, поэтому ее решили не повышать по службе? Мужчине позволительно быть жестким и грубым, но от женщины ждут совершенно другого. Или во всем виновато ее женское тщеславие и не стоило надевать эти туфли утром?