Футбол. Искушение (СИ)

"Что-то я не по делу нос ворочу, весь народ так живет", - Кузьмич взял себя в руки, перестал оглядываться и натянул на лицо искусственную улыбку, обращенную к усевшейся напротив хозяйке дома. "Хозяйка" смотрелась неприглядно и вызывала чувство легкой брезгливости. Разговор с ней затевать не хотелось.

К счастью, подоспел Матвей. Подхватил с плиты сковородку, ловко разделил содержимое на три порции и оделил каждого. Выглядело аппетитно - что-то вроде омлета с зеленым луком и кусочками белого мяса. Старушка одной рукой немедленно схватила вилку, другой потянулась за хлебом и начала уминать, одобрительно причмокивая. Хозяин оделил всех едоков салатом из миски, разложив небольшими холмиками на те же тарелки, прямо рядом с омлетом, благо посудины были обширными. Вынул третий табурет из-под стола, сам присел и взялся за вилку. Ел аккуратно, не торопясь.

Попробовал и Кузьмич. Неплохо, очень даже вкусно.

Поели, бабушка засуетилась, намереваясь было мыть посуду, но парень твердо распорядился всё сложить в раковину и идти к себе.

Затем Матвей пересел ближе к стене, по другую сторону стола, подтянул к себе искрящуюся хрусталем красную пепельницу, выглядевшую в окружающей обстановке неуместно роскошно, закурил сигарету и вопросительно посмотрел на Нестерова.

Кузьмич прокашлялся и приступил к непосредственной цели визита:

- Спасибо за еду, Матвей, просто, вкусно и сытно. Настоящая мужская еда! - опять покашлял и продолжил, - Я, в общем-то, заехал к тебе по делу... Время... Пора уже трудиться начинать. Тянуть резину некогда.

Матвей слушал внимательно, периодически затягивался, когда взгляды их встречались - утвердительно кивал.

- Сначала надо пройти обследование, затем предварительные тесты... потом приступать к тренировкам, пока общим, а как определимся - уже конкретным... естественно, с постоянным проживанием на базе или еще где, я думаю. Откладывать нельзя, сезон идет... а мы с тобой всё же в футбол собрались играть, или как? - Федор коротко хохотнул, примолк и отвел взгляд. Разговор почему-то не складывался.

Еще немного помолчали. Начал Матвей:

- Федор Кузьмич, мне же работа нужна.

Нестеров с готовностью подхватил:

- Конечно, работа, а ты как думал?... Еще какая работа... ты такой работы, я думаю, еще и не видел. Упаришься вкалывать, взвоешь, и об отдыхе мечтать даже во сне будешь, - Кузьмича опять понесло куда-то не в ту сторону, его все время пробивало на неуместный, неподходящий солидному разговору юморок.

- Много первое время платить не будут, конечно, а там поглядим, как дела пойдут, - попытался вернуться в серьезную колею Федор.

- Вы сказали о постоянном проживании, Федор Кузьмич.

- Ну да, а как же иначе? Без этого никак.

Опять тягостное молчание. Теперь уже Тяглов отводил взгляд, сжимал кулаки, о чем-то напряженно размышляя. Забытая сигарета дотлевала в пепельнице, курясь вонючим серым дымом. Время тянулось.

- Как я это все брошу? - вдруг нарушил молчание Матвей и взмахнул рукой по направлению к коридору, - Как вы это себе представляете? Она же одна... ничего не может... на улицу выпускать страшно, если только с большим риском... Сколько раз терялась. Она совсем больна... и физически слабенькая, но... не в этом дело... Федор Кузьмич, она душевнобольной человек. Совершенно беспомощный. И мы совсем одни.

- Кто она тебе, Матвей? Ты мне говорил... тогда, у меня на кухне... может я неправильно понял? Она же тещей тебе была?

- Да, - глухо, уткнувшись подбородком в ладони, проговорил Матвей.

- Ну так и в чем проблема? У нее дочка вообще-то есть. Бывшая твоя жена, - Кузьмич подчеркнул слово "бывшая".

- Да. Есть. Где-то есть.

- Так в чем дело? Ее мать, пусть сама и следит, ухаживает.

- Федор Кузьмич, я так не могу. Я здесь живу, и она тоже. А дочери своей она нафиг не нужна. Хорошо, что хоть пенсию не забирает.

- Понятно... А сын как? Где он?

- А сын мой здесь не причём, - твердо ответил Матвей, - сыну жить надо, учиться, к будущему стремиться, а не за психами ухаживать. Я здесь, с Петровной, долго прожил, много лет. И вот что скажу, - жить под одной крышей с умалишенным человеком, - врагу не пожелаешь. Тем более, родному сыну.

- Ну и как ты себе теперь... всё это представляешь? Как, Матвей?

- Никуда я не поеду, Федор Кузьмич... Не могу... Простите...

Сидели долго. В молчании. Матвей застыл на табурете, выпрямившись как статуя, курил одну за другой. Кузьмич только приоткрыл чуток форточку, а потом замер, забившись спиной в теплый угол. За окном стемнело.

- И что ты собираешься делать, Стрелок?

- Работу найду. Поблизости где-нибудь. Грузчиком в магазине. Возьмут, никуда не денутся. Вон, алкашей-то берут.

- Таак... Решил значит... Ну что же... тебе жить...

***

Вернувшись домой, еще с порога Кузьмич услышал звуки девичьего голоса, доносящегося с кухни. Не торопясь, разулся, стянул куртку, повесил на плечики и прошел на шум. На кухне хлопотала дочь, в одной руке тряпка, в другой - веник, попутно что-то напевая.

- Привет, дочка, - Федор тяжело взгромоздился на стуле, вытянул руки на стол и упер взгляд в холодильник.