Футбол. Искушение (СИ)

- У него есть точность, техника своя есть, исполнение. Надо силы и резкости. И нужна физика. Да мы звезду из него сделаем, и никуда они не денутся, - Кузьмич бросил взгляд за потемневшее окно, выходящее во двор, будто хотел разглядеть там этих других, которые "никуда не денутся".

- И вот тут есть я. Потому как, парень никому не нужен. Только я. И я, только я... Я могу поставить ему удар, научить всему, что знаю, стать тренером Звезды! Персональным тренером! Я могу это сделать! И тогда все поймут...

Что именно "все поймут", вслух Некрасов сказать не решился, вернулся за стол и протянул руку за бутылкой.

Кузьмич сидел за столом, пил водку и время от времени останавливал взгляд на лежащем перед ним на столе мобильнике. Нетронутая селедка, вместе с так и неочищенными яйцами, заветривались в напрасном ожидании. Ему хватило и хлеба с луком. Так прошёл вечер. Телефон не зазвонил.

***

- Привет, Кузь! Слышь, братишка, прости, не мог сразу перезвонить, очень занят был. Ты как, все нормально? Не разбудил?

- Ром! Здравствуй! Рад слышать. Все нормально. А ты сам как? - разбуженный внезапным утренним звонком, Кузьмич лихорадочно пытался привести в порядок вывернутые непростым ночным сном собственные мозги.

- Всё тоже пучочком. Что звонил, что хотел? Ты до сих пор в Луже юнцов тренируешь? Не думаешь переходить куда? А то знаешь, возраст все же, пора решать, как дальше жить...

Басовитый голос Романа заставил Кузмича вскочить с постели и, как спал, в мятых трусах и майке-алкоголичке, расхаживать кругами по комнате, яростно дергая бороду свободной от телефона рукой. Невнятные мысли сумбурно метались в голове, перемешиваясь с остатками только что виденного сна. Федор Кузьмич постарался собраться с мыслями, взять себя в руки и легонько затронуть волнующую его тему, переживания о которой тревожили его всю ночь:

- Говорю же, все нормально... давно не созванивались, вспомнилось что-то, вот и решил узнать, как ты, да и как команда наша поживает. А то по телику как-то больно неприглядная картина получается..., тебе же изнутри по-любому виднее...

- А что это ты вдруг нашей игрой заинтересовался? Ностальгия нахлынула? - Роман Фененко вдруг начал цедить слова с нескрываемым, но пока ещё лёгким подозрением.

- А ты как думаешь? Родное ведь это всё для меня. Считаешь, легко забыть? Душа-то переживает. Чувствую, что не всё в порядке... Как бабьё говорит, сердцу не прикажешь, - Федор захихикал и инстинктивно постарался снизить градус беседы, окрасив свои слова улыбкой.

Это было верным ходом, а тема - вечной и болезненно-актуальной, Рому внезапно прорвало:

- ... наши гадёныши, блин, за пять-шесть матчей, со сраным геммороем, два-три мяча с трудом укладывают, неумехи, ёбть, зажравшиеся..., - чувствовалось, что грань между приличной речью Романа и сплошным матом вдруг стала очень тонкой, периодически прерываемая глубокими выдохами-вздохами-затяжками лихорадочно и поспешно закуренной сигареты. Ром начал выходить из себя. Он и в молодости, как ясно помнил Кузьмич совместные с Романом прошедшие партнёрско-командные времена, не отличался особенной сдержанностью, потому Кузь решил подлить маслица в огонь:

- Даа, парень, который не промахивается, ну, хотя бы не мажет через раз, вам бы точно не помешал... Пусть хоть бы и старикан..., - еще добавил градуса Кузь.

- ... Пфф... парень, который всегда попадает... Пфф... всегда забивает куда надо... ффф... да я б за такого, что хошь отдал... да мне всё равно, бл..., ... Пфф-фф... двадцать, тридцать, сто лет ему, блин... А у тебя, что - кто на примете есть?... Ааа, мысли... ффф... Ну, ладно-ладно... а то - имей в виду...

- Давай сам не пропадай, звони хоть иногда, ты там в гуще событий, а я помаленьку, да потихонечку с мальчишками вожусь, - Кузьмич вынужденно слукавил. Ему неловко было признаться старому приятелю, что он, известный раньше в футбольном мире и всеми уважаемый Кузь, давно уже толком не принимает участия в тренировочном процессе ДЮСШ, исполняя простые обязанности "попьём чайку и подумаем", лишь иногда рожая непрошенный, но часто дельный совет. Старика - хотя какой он был старик, и шестидесяти ещё нет, - держали при школе из уважения к былым заслугам, к его формально высокой тренерской категории, да ещё и из жалости. Кузь отношение детских тренеров и руководства чувствовал, и это не прибавляло ему самоуважения.

- Обязательно! И ты сам смотри, не забывай нас, все же не чужие. А мысли какие оформятся, непременно отзвонись. Чую, неспроста ты, старый хитрован. Ну давай, бывай, жду звонка, уже занят - люди пришли.

Федор Кузьмич ещё какое-то время после отбоя беспричинно пялился на трубку телефона в руке, затем напряжение отпустило, он вздохнул и произнёс вслух: - Сам ты хитрован, и такой же старый.

Затем, на адреналине, нарезал ещё кружочек по комнате, дёрнул бороду и подумал: "А торопиться действительно не надо. Нужно всё проверить и перепроверить, да обмозговать. Где там номер этого молодца?"