Футбол. Искушение (СИ)

Кузьмич нашёл в адресной книге телефонный номер парня из Лужи, записанный под названием "Бьёт точно", облегченно вздохнул, но понял, что запамятовал его имя. "Как же его зовут? Что-то библейское, в голове вертится... Нет, не гони лошадей, Вася, ничего с парнем не случится, надо всё же обдумать это дело хорошенько". Затем про себя усмехнулся: "А в тему я его обозвал - "Бьёт точно" - и больше ничего не умеет, - не прибавить, не отнять!"

***

Звонок заставил вздрогнуть, настолько он был внезапным, хоть и столь рьяно ожидаемым. Матвей схватил телефон, на дисплее незнакомый номер.

- Слушаю вас, - в горле першило, Тяглов судорожно сглотнул, - Алло, я вас слушаю.

- Ну здравствуй, меткий стрелок, как поживаешь?

Голос в трубке был низким и показался Матвею ехидным. Еще раз протолкнув слюну сквозь пересохшую глотку, Тяглов постарался ответить ровным и бесстрастным тоном:

- Здравствуйте. Спасибо, все хорошо. Это Кузьмич?

- Поня-ятно, узнал, значит. Я это, я, - басовито хохотнул динамик, - Короче, так, Стрелок, неплохо еще раз встретиться, есть нам о чем поговорить... да и побегать с мячиком надо бы поосновательней, присмотреться. Ты вообще, по жизни как - свободен? Временем располагаешь?... Ага. Тогда слушай сюда и запоминай...

Бас из мобильника подробно рассказал Матвею, куда надо будет подъехать, как снарядиться, что не забыть с собою взять, когда, как и где встретиться. Созвониться договорились заранее, за пару часов. Встреча была назначена назавтра, в два часа пополудни, у метро "Динамо", выход из первого вагона, по четной стороне Ленинградского проспекта. Матвей слушал и внимал. Когда Кузьмич закончил разговор, Тяглов выдавил из себя невнятные слова прощания. Отчего-то он чувствовал опустошение и подступающую робость. Что-то начиналось. Новое. Неизведанное.

Наутро, собирая сумку, Матвей испытывал сомнения. Туда ли он собирается ввязаться, по силам ли ему то, что само собой преподано судьбой и нежданным даром. Бесцельно вертел в руках ярко-красные кроссовки, в который раз подумал, не погладить ли спортивные брюки, но решил, что это уже от лукавого, перебор. Вздохнул, решительно запихал все обратно в сумку, вжикнул молнией. Будь что будет.

По Ленинградке носился пронизывающий холодный ветер. Немного знобило. Видимо, от волнения. Матвей топтался на месте, высоко подняв воротник и жалея, что не одел под джинсы белье, а на ноги - лишнюю пару носок. Как и договаривались, Матвей заранее, еще с "ВДНХ", набрал Кузьмича, перезвонил ему вторично по прибытию на "Аэропорт" и сейчас дожидался встречи. Из потока вырулил видавший виды черный универсал Опель Омега. Боковое стекло рывками опустилось, в машине замаячило знакомое бородатое лицо, расплывшееся в улыбке. Тулупа нет, его заменяла куртка с меховой опушкой, раньше называемая "Аляской".

- Привет, Стрелок! Давай, шевелись, здесь знаков всюду понавешали, остановки нигде нет. Сумку кинь на заднее сиденье.

Матвей скинул ремень сумки с плеча, подошел к машине, открыл дверцу и аккуратно поставил сумку на сиденье.

- Не тормози, вперед садись.

Матвей послушно уселся на пассажирское кресло.

- Ну, здорово, - Кузьмич улыбнулся еще шире и протянул руку. Тяглов аккуратно пожал ее.

- Ну-ка, пристегивайся, и погнали, - бородач переключил передачу, машина тронулась, Матвей послушно завозился с ремнем. Кузьмич ловко влился в проезжающий поток, набрал скорость.

Впереди, на фоне бледно-голубого неба нарастал серый, поставленный на попа прямоугольник "Гидропроекта" с рекламными буквами по фасаду и белым радарным шариком на верхушке. Институт имени генерала и академика Сергея Жука, одного из главных строителей печально известного Беломорско-Балтийского канала. В этом НИИ Тяглов еще дипломником проходил практику и провел немало беззаботного веселого времени в окрестностях "Сокола". Особым шиком среди студентов считалось курить небрежно смятые известные советские папиросы имени пресловутого канала. Про круглый колпак на крыше шептались, что это антенный комплекс обнаружения, входящий в часть отечественной системы ПРО, защищающей Москву. Так это или нет, никто точно не знал, но верить в это было почему-то приятно. "...И сбривает буквально каждый волосок..." - он машинально прочел про себя рекламную фразу на фасаде, тщетно стараясь вникнуть в суть этой кажущейся нелепости. Мысли в голове вращались все медленнее и обреченнее. В груди разбухал ледяной комок, Матвей судорожно сглотнул.

Опель взлетел на эстакаду, справа монументально вырос дворцово-сталинский облик здания, которое местные звали кратко - "Алмаз". Слева чередовались торцами кирпичные жилые девятиэтажки. Надпись на лице "Гидропроекта" неожиданно поменялась: "Круг света в городе Света..." и еще что-то мелкими буквами. Матвею показалось это добрым предзнаменованием. Стало полегче.