G.O.G.R. (СИ)

Милицейский начальник решил, что нужно съездить к Сабине Леопольдовне домой, взять эти деньги и проверить, не фальшивые ли они случайно. А после этого — хочет Кубарева, или не хочет — подшить нечистые финансы в дело Зайцева, которое обещает быть многотомным.

— Сидоров, притащи-ка сюда Зайцева, — сказал милицейский начальник. — Устроим опознание.

— Есть, — Сидоров отправился в соседнюю камеру за Зайцевым.

Зайцев за это время даже не сдвинулся с места. Он сидел и глазел в потолок, словно бы там было написано, как ему убежать из изолятора. Ну, уж нет, «герр Зайцев», никуда вы уже отсюда не денетесь… Если, конечно, не превратитесь в тень…

— Ну, мне уже можно возвращаться домой? — неожиданно вопросил у Сидорова Зайцев и посмотрел на сержанта с такой великой надеждой, будто был уверен в том, что его отпустят.

— Какое «домой»? — фыркнул Сидоров. — Вы уже столько дров наворотили, что вам дадут, наверное, раза в два больше, чем Кашалоту.

Зайцев опешил, вытаращил глазки и промямлил:

— Какой кашалот? Че-чего дадут?

— Срок, — буркнул Сидоров. — Поднимайтесь, Зайцев! Нечего было притворяться следователем прокуратуры!

Вместо того, чтобы подняться, Зайцев едва не рухнул на пол. Какой ещё следователь прокуратуры, когда он — участковый?? Он никогда в жизни никем не притворялся, он всего лишь пытался выловить жуликов из Гопниковского особняка…

— Ы-ы-ы-ы… — простонал Зайцев.

Сидоров видел, что Зайцев ведёт себя очень странно. Да, под гипнозом Ежонкова он очень красочно описывал своё главенство в «чёртовой банде», но потом вдруг запнулся на полуслове и начал невменяемо вопить: «Помогите». Недобежкину надоело слушать вопли, и он заставил Ежонкова прервать сеанс…

— Зайцев? — негромко позвал Сидоров, на что Зайцев обалдело выдохнул:

— В-вы меня с кем-то перепутали…

«А вдруг он остаётся под гипнозом?» — подумал Сидоров, вспомнив, как сам, погружённый в транс, пытался драться с виртуальным Генрихом Артерраном, и тоже орал: «Помогите». С Зайцевым что-то не так, кажется, Ежонков не до конца снял с него «звериную порчу»… слишком уж забацанно он выглядит.

— Зайцев, — повторил Сидоров, застопорившись на пороге камеры. — Какой сейчас год?

— Седьмой, а что? — пробормотал Зайцев.

— Не седьмой, а десятый! — почти что, выкрикнул Сидоров, схватил Зайцева за рукав и насильно поволок в камеру Кубаревой.

Зайцев что-то бормотал и упирался, к тому же, у него был очень ветхий рукав. От натяжения рукав треснул и оторвался. Зайцев не удержал равновесие и упал на пол. Сидоров вернулся за ним, ухватил под мышки, помог подняться и приволок-таки по месту назначения.

— Василий Николаевич! Пётр Иванович! — закричал Сидоров с порога и втолкнул перед собой Зайцева.

— Сидоров, ты что, укушен мухой цеце? — осведомился Смирнянский, который сидел на нарах Кубаревой и нагло грыз семечки.

Недобежкин и Серёгин уставились на Сидорова, а Сидоров снова крикнул:

— Зайцев не знает, что сейчас — десятый год, он говорит, что седьмой! Он до сих пор под гипнозом!

— Ежонков? — Недобежкин смерил гипнотизёра взглядом волка, и Ежонкову захотелось стать на четвереньки и заползти под нары.

— Ты не говорил мне спрашивать у него дату! — пискнул он.

— Так спроси! — настоял Недобежкин.

Кубарева оказалась забыта. Она сиротливо сидела на своём месте, а Ежонков опять занялся Зайцевым. Да, Зайцев не знал, какой сейчас год, и упорно твердил, что седьмой. Когда же Ежонков пытался разузнать у него, что он делал в восьмом и девятом году — Зайцев слетал с катушек и разражался криками о помощи.

— Чёрт, — буркнул Недобежкин, вспомнив о Кубаревой.

Кубарева оказалась так испугана поведением Зайцева, что было заметно даже, как она дрожит.

— Эт-то он ко мне приход-дил, — выдавила она, хватаясь за собственные растрёпанные волосы. — Что вы с ним сделали, почему он так плохо одет?

Кажется, с Кубаревой сейчас случится истерика. Недобежкин заметил, как дрожат у неё губы, и поднялся во весь рост.

— Всё, опознание закончено! — объявил он. — Сидоров, верни Зайцева на место! А Кубарева пускай пока посидит. Ежонков, на тебе — Поливаев!

Сидоров повёл Зайцева назад. Зайцев спотыкался через каждый шаг. Он был испуган не меньше Кубаревой, и не понимал вообще, что с ним тут такое происходит. Они перепутали его с кем-то другим, вешают на него какие-то страшные преступления. Эта лохматая особа, сказала, что он к ней приходил, притом, что Зайцев видит её впервые в жизни… Зайцев послушно зашёл в камеру, куда его втолкнули, потому что не знал, что им сказать, как снять с себя те чудовищные подозрения, которыми его обвешали. С Зайцевым тоже, наверное, случится истерика, как и с Кубаревой…

— Ой, ну наконец-то! — обрадовался Поливаев, когда к нему в камеру вдвинулась «делегация» из пяти человек. — А я уже думал, что арестован.

— Не арестован, но задержан! — пробурчал Недобежкин. — Когда мы закончим тебя допрашивать — вернёшься обратно, к Подклюймухе!

— Эй, так не честно! — запротестовал Поливаев. — Я тут активно борюсь с организованной преступностью, а вы — сдаёте меня в когти Подклюймухе! Ну, что за житуха такая?