GA 122 - Мистерии Библейской истории творения

Животное еще не может повториться. Мы уже охарактеризовали его таким, что оно могло проявиться в старом лунном состоянии только тогда, когда наступила двойственность, то есть когда выделившееся солнечное действовало извне. Поэтому и теперь должен был повториться этот процесс — выделение Луны — прежде чем развитие от растительного могло бы подняться к животному царству. А потому после третьего дня творения нам описывается, как в окружности земного появляется солнечное, лунное и звездное и как это все, снаружи озаряя земное, посылает туда свои силы. До этого произрастание являлось для нас действием самого планетарного состояния, теперь к этому действию присоединяется нечто внешнее, излучаемое из небесного пространства. Другими словами, подобный процесс следовало бы описать так: к силам Земного шара, который сам по себе, исходя из своей унитарности мог повторить лишь то, что им уже раньше было создано из этой унитарности, к этим силам Элохимы своим космическим промыслом присоединяют новые силы, изливающиеся на планету извне, из небесного пространства. Так с земным бытием сочетается космическое бытие. Будем пока довольствоваться только этим касательно описываемого в так называемом четвертом дне библейского творения.

Что же, собственно, произошло теперь благодаря этому озарению извне? А то, что естественно могли повторяться процессы, уже проистекавшие в старом лунном состоянии, но в измененном виде. В старом лунном состоянии, знаем мы, создалось все то животное царство, которое только было возможно в воздухообразном и водном элементах. Что могло жить в воздухе и воде, то образовалось как животные; это сначала и могло теперь повториться. И Книга Бытия нам с поразительной деловитостью повествует, как в так называемом пятом дне творения начинает кишеть жизнь в воздухе и в воде. Это не что иное, как повторение старого лунного времени, но лишь на высшей ступени, новой форме, исходящей из земного.

Такого рода вещи способны превратить наше антропософское устремление в трепетное уважение к подобным древним памятникам; и тогда из чисто антропософских воззрений рождается чувство глубокого почитания таких древних памятников и поклонения им. Что находит ясновидящее сознание, то передается нам величественным, первобытно мощным языком в этих древних памятниках человечества; мы опять обретаем то, что мы уже раньше знали, а именно: что после озарения извне может снова повториться то, что в старом лунном состоянии существовало в элементах воздушном и водном. Ввиду этих познаний, потрясающих всю нашу душу, какова цена тем чисто рассудочным возражениям, которые часто приводятся против этих вещей? Каков вес, в особенности, возражения, утверждающего, что памятники эти созданы в первобытные времена, когда человеческое познание находилось еще на детской ступени развития? Хороша же эта детская ступень, когда мы вновь находим в этих памятниках то высшее, к чему мы только в силах подняться. Не должны ли мы, напротив, ту же самую духовность, которая в настоящее время единственно в состоянии подняться к этим откровениям, приписать также авторам этих памятников? Разве древние ясновидящие, оставляя нам эти памятники, не говорят с нами на достаточно ясном языке? Познания, открываемые нами в этих памятниках, дают нам достаточное доказательство тому, что авторами их были древние вдохновенные ясновидцы. Мы, право, для этого не нуждаемся в исторических доказательствах. Доказательства мы можем добыть только тем, что научимся понимать эти памятники.

Исходя из этой точки зрения, мы говорим: только во всем том, что происходило после этого пятого момента, после так называемого пятого дня творения, могло проявиться что‑нибудь новое. Потому что теперь уже повторилось то, чему надлежало повториться; теперь самое земляное, проявившееся как новый элемент, могло населяться животными и всем, что развивалось как новое образование. Поэтому мы видим, как с поразительной точностью и знанием дела нам повествуется, что в так называемый шестой день творения появляется то, что, так сказать, связано своим бытием, как новый элемент, с земляным. То животное начало, о котором говорится, что оно возникло в шестой день творения, является новым элементом и связано с земляным. Таким образом, мы видим, что вплоть до пятого дня творения повторяется прежнее на высшей ступени и в новой форме и что лишь с шестым днем творения появляется существенное земное, возможное только в условиях земного.