Габи

Неожиданно заболела Мадам Гюго. Ее измучила одышка. Не в силах жить на этаже, пребывая в стенах квартиры на четвертом этаже, у нее появилась фобия страха, ей необходим воздух, прогулки в саду, она боялась внезапно умереть. Старший сын, Абель перевез мать на квартиру на первом этаже с выходом в сад. Он и два младших брата занялись благоустройством, ремонтом квартиры, делая все своими руками, лишь бы их маме было уютно и комфортно. Обработали землю в саду, привели в порядок палисадник, создав видимость аллей с декоративными дорожками. Мать, как никогда радовалась. Ее дети всему в жизни научились. Их жизнь точно, уже ничем не сможет напугать. Из любой ситуации они выйдут обязательно. От длительного пребывания на воздухе, Софи Гюго продуло сквозняком, она заболела воспалением легких. Сильный кашель и одышка не давали ей покоя. Она при очередном приступе волновалась, боясь, что вот-вот задохнется и умрет. Она так панически этого боялась. Наверно она дочитывала эпилог в своей жизни. При очередном обострении кашля, который так выматывал, забирая все, что были в ней силы, она смотрела выпученными от ужаса глазами на Эжена и Виктора, в безумии со страхом спрашивая, – Как, же Вы без меня? А, где Абель? Как, же? В глазах у нее была борьба со страхом. Она не договорила, у нее произошел инсульт. Она умерла 27 июня 1821 г. в три часа утра. Виктор и Эжен, безутешно рыдая, оплакивали мать. Виктор был в панике, он глотал воздух ртом, не понимая, что ее больше с ними нет, шептал, – Мама! Мамочка. Не оставляй меня! Я не смогу без тебя жить! На него все, с той, же ревностью, смотрел Эжен, даже сейчас он второй. Абель, приехал по срочному вызову братьев, помог им похоронить мать.

Молодой священник герцог де Роган, тридцати лет, провел обряд погребения на кладбище в Вожирар, присутствовали несколько друзей, которые в этот момент считали необходимым помочь братьям Гюго. Они стояли, молча, Абель, Эжен и Виктор. Последний из них чувствовал полное одиночество. Отец жил в Блуа, как казалось, был к ним абсолютно равнодушен. Адель, словно потеряна им в этом миру. Эжен взъелся на него, нет той братской любви, между ними встала Адель и стихи. Тот, пусть маленький, но успех, его, Виктора в литературе. Он, Эжен, словно затаил что-то в себе, был пугающе замкнут, на него, как – будто волнами находили приступы меланхолии и агрессии. То он молчал, сох на глазах, то становился страшным чудовищем, над всеми смеялся и издевался, учил жить. Это походило на безумие, после смерти матери, глаза его говорили, что он что-то страшное вынашивает в мыслях. Виктор устал от присутствия страха, он бежал от него, гуляя часами по улицам города. Незаметно он подошел к дому Адель, поднял голову, увидел в окне движущиеся силуэты и музыку. Там жили по иному, радуясь, жизнь. Виктор прислонился к стене дома и горько плакал, искоса кидая взгляд на окно, он заметил Адель в белом платье, как невеста, она танцевала. Он остался на ночь в беседке в саду, безотрывно наблюдая за окном Адель, там он и заснул. Утром Адель пришла, как всегда посидеть в беседке и испугалась, на лавочке спал Виктор, она бросилась к нему, с испугом спросила, – Виктор, что Вы здесь делаете? Вас могут увидеть. Он заплакал. Она смотрела на него, не понимая его слез. Он сквозь них, с комком в горле сказал, – Нет Мадам Гюго! Мама умерла. Она спросила, – Когда? Вчера проводили туда, откуда не возвращаются. Она ужаснулась, – Боже, а я вчера танцевала, прости. Подошла, стала обнимать, целовать, успокаивая, шептала, – Я с тобой! Теперь, я всегда буду с тобой! Уже после обеда к ним на квартиру, на улице Мезьер подъехал в экипаже, Месье Фуше. Он высказал, соболезнование братьям. И лично Виктору посоветовал, – Виктор, я тебе советую все, же уехать из Парижа, в нем жизнь дорогая и не по карману молодым поэтам. Гюго написал отцу, уведомив того в кончине матери, Софи Гюго.