Габи

Жил, как говорят по уши в делах и проблемах, что решал на ходу, крутясь, как белка в колесе. Этот заказ на роман, просто был принят им, как точка отчета к намеченному олимпу. Он обстоятельно изучал улочки Парижа, часами стоял возле Собора Парижской Богоматери, прохлаждаясь в тени Люксембургского сада, складывал, упорядочивал в голове концепцию дальнейшего повествования сюжета, на лету писал стихи, сохраняя их в тайниках мозга, боясь растерять строки, заучивал наизусть. Именно тогда, стал, вновь вхож Сент – Бёв в их семейную обитель. Он заходил, как бы, между прочим. Говоря, что проходил мимо их дома, упиваясь архитектурой по улице Нотр-Дам-де-Шан. То, ли нарочито рано, чтобы выпить кофе, то, ли просто, чтобы застать Адель одну в доме, как всегда бродившую в столь раннее время в пеньюаре. Сначала и она, не придавала значения назойливому вхождению в тыл, тогда, еще крепкой семьи. Адель, как со старым другом, выходила с ним погулять в сад, размышляя о творчестве Виктора Гюго, между тем, они наблюдали, как на лужайке беззаботно играют дети. Ему, Сент – Бёв нравилось кормление грудью при нем, она, Адель, была счастлива, мягка, отзывчива, ведь, Бог подарил им с Виктором еще одного сына, позже дочь Адель. Она, проявляя жест снисходительности, оценивая творчество Виктора выше, нежели Сент-Бева, старалась быть с ним толерантной, милой, объективной. И даже стала открывать ему свои чаяния, душу. И постепенно, он стал ее поверенным, сопереживая ее терзаниям души, радостям, стал для нее МИЛЫМ ДРУГОМ. Кажется, ему не было в тягость, заглядывать, в каком состоянии «нижнее белье»…

Нет! Он в нем не рылся, просто анализировал семейный быт супругов. И вот, настал час, когда Адель стала плакаться ему в жилетку, роняя при нем слезу. Наверно, ей, так не хватало той обыкновенной жалости, что напоминает о себе в качестве любви. Ноша не была легкой, что легла ей на плечи в виде гениальности Гюго. Как человек с богатым воображением и повышенным чувством любви, он, Гюго, требовал ее и от нее. Но она настолько была вымучена детьми, что просто пребывала в страхе, когда к ней вдруг просыпались необузданные чувства мужа и ей нужно было ему отдаваться, как того хотел он, страстно. Но страсти не было, был страх, что она вновь забеременеет. Адель казалось, что она была заложницей любви, и именно ее она не могла разделить на пятерых. А между тем, молодость проходила, забирая у нее талант, что был присущ и ей, она прекрасно рисовала, неплохо писала, на что сам Гюго смотрел, как на детские забавы. Тогда, как Сент – Бев оценивал ее, ставя большую точку над і, утверждая, что она талант с большой буквы. И Адель, действительно, нравилось общаться с ним, она могла наедине с ним быть самой собой, искренней. Частое само уединение привело ее к Богу, что также принимал – той, кой она была. Адель, открываясь в вере к Господу, искала в Сент – Бев сподвижника и он постепенно, как ей казалось, стал в ее глазах таковым. И похвала, что она – единственная женщина, с кем можно общаться на равных, просто ослепила Адель, она гордилась тем, что похвала исходит от умника Парижа, и принимала его лесть с кокетством. Встречи становились частыми, так как отсутствие Гюго в доме, было, тоже длительным и частым. Так постепенно из сада, в зимний период, их посиделки перешли в спальню. Не обращая внимания на этикет, как с другом, если не сказать, практически с близким, доверенным человеком, она принимала его в утреннем туалете, не спеша переодеться или, же поправить прическу. Сент – Бев чувствовал себя, как дома, забывая, что он в гостях в доме Гюго.

…А эти письма, когда Сент-Бев был в отъездах…

Самого Гюго они умиляли, это было так наивно, заигрывать с женой, даже таким способом – писать жене, на имя мужа, маневрируя убористым почерком по белому листу: Я не в силах отчуждать себя от Вашего и Виктора общения. Вы мои друзья. И если, я посещаю Вас 2–3 раза на день, то, делю свои визиты на каждого из Вас…

Гюго зачастую просил Адель ответить этому писаке, щадя его, как своего коллегу, да и друга Адель. Часто злясь, Адель, видя его безразличие к отношениям между нею и Сент-Бев, бросала письмо и выходила из комнаты, тогда дописывал письмо Гюго, изощряясь в строке от имени Адель. Эти письма выстраивали отношения Сент-Бев и Адель. Окрыленный ответными письмами Сент – Бёв жаждал встреч с ней наедине. Это была запретная игра, в которой участвовали трое, один из них режиссировал их желаниями, им был Гюго. Сама Адель воспринимала внимание Сент-Бев – желанием влюбленного человека: быть рядом. Он воспылал к ней, действительно настоящими чувствами и был похож на ревнивца. Он заходил в дом Гюго на правах не столько друга семьи, а близкого человека, делал знаки внимания не только Адель, но и детям, балуя их игрушками и сладостями. Он посвящал стихи Адель интимного характера, и это было отмечено не только Гюго, но и их общими друзьями. Ходили слухи.