Габриэль-сатаноборец. Хроника времени папы Льва XIII

— Диана Воган и все ее писания вымышлены некиим мужчиной или группой мужчин. Для чего? — спросите вы. Для того чтобы потом выпустить новую книгу, в которой заявить, что все разоблачения выдуманы авторами, как и сама мисс Воган, что даст возможность злоумышленникам высмеивать католиков и антимасонов как легковерных и неумных людей.

Раздался громкий возглас одного из делегатов конгресса:

— Чего вы хотите, монсеньор Грацфельдт?

На это последовал ответ:

— Не только от моего имени, но и от имени его высокопреосвященства архиепископа Кельнского я предлагаю проверить личность мисс Дианы Воган и аутентичность ее писаний.

Оратор сошел с трибуны при всеобщем смятении. В явном затруднении был и председательствующий кардинал Халлер. На помощь пришел один из руководителей конгресса немецкий князь Левенштейн. Он поднялся на трибуну и внес расплывчатое обтекаемое предложение об избрании комитета, который должен будет выслушивать показания тех масонов, которые обратятся к церкви с покаянными заявлениями, и будет сообщаемые ими факты проверять. Это, правда, касалось будущего, а не прошлого и настоящего, оставляло в стороне вопрос о Диане Воган, но какая-то видимость решения и формула перехода к очередным делам все-таки получались.

В тот момент, когда председатель предоставил слово французскому аббату Бессонье, в ложе прессы появился Таксиль. Аббат увидел это и потом уж на протяжении всей своей речи не спускал с него глаз. Создавалось впечатление, что он обращает свою речь именно к Таксилю.

Оратор обладал темпераментом Савонароллы. Коренастый, с толстой короткой шеей, апоплексически багровевшей в особо экстатических местах речи, аббат Бессонье не столько говорил, сколько рычал, бурно притом жестикулируя:

— И я и мои коллеги в парижском духовенстве свято верим в существование Дианы Воган и в истинность ее сообщений. Кто отрицает это, тот выступает против непогрешимого отца нашего, посылавшего мисс Воган свои благословения, тот обвиняет кардиналов Пароччи и Верциччи в легковерии и в потворстве обману. Как можно с высокой трибуны всемирного антимасонского конгресса выступать с такой крамолой?! Мы должны ясно сказать, что всякое сомнение в существовании мисс Воган и в истинности фактов, о которых она рассказывала, споспешествует Сатане в исполнении его коварных замыслов и есть великий грех против нашего славного антимасонского антисатанинского движения…

В таком духе аббат продолжал еще довольно долго и ушел с трибуны, провожаемый овацией всего зала. Неожиданно встал со своего места и вскинул руку монсеньор Грацфельдт. Председательствующий кивнул ему, и он поднялся на трибуну. Зал враждебно-выжидающе молчал. Оратор сказал спокойно и внятно:

— Я хочу сообщить высокому собранию, что после моей речи с этой трибуны ко мне подошли два господина — итальянский священник и парижский мирянин и заявили мне, что они имеют не одно, а сто доказательств существования мисс Воган и что они даже состоят с ней в знакомстве и дружбе. Свое мнение о ее религиозно-нравственном облике они выразили словами — она святая! Не имею оснований не верить этим почтенным господам. Больше того, полагаю, что если они знают мисс Воган лично, то остальных 99 доказательств ее существования им не требуется. При всем этом представилось бы еще более убедительным, если бы мисс Воган почтила своим присутствием наш конгресс или, по меньшей мере, удостоила бы своим милостивым приемом небольшую группу его делегатов.

Сошел с трибуны в атмосфере враждебного молчания зала. Таксиль из своей ложи весело поблескивал стеклами пенсне. В дальнем углу зала поднялась фигура очередного делегата, просившего слова. Это был прелат из Рима, носивший немецкую фамилию Баумгартен. Рослый и представительный, он сказал с трибуны хорошо поставленным внушительным баритоном:

— К заявлению двух делегатов конгресса, сообщенному здесь монсеньором Грацфельдтом, я могу еще прибавить, что каноник Мустель, директор журнала «Ревю Католик де Кутанс», руководящий первой секцией нашего конгресса, показал мне визитную карточку мисс Дианы Воган. Мне представляется, однако, и это доказательство столь же недостаточным, как и свидетельство, о котором говорил здесь монсеньор Грацфельдт. Я хочу обратиться к досточтимому господину Таксилю, великие заслуги которого несомненны и абсолютно общепризнанны, с тремя вопросами, касающимися его прославленной сотрудницы, госпожи Дианы Воган. Первый: у какого священника мисс Воган впервые исповедовалась после своего обращения?

Не успел еще прелат сформулировать свой первый вопрос, как в зале прозвучал резкий до пронзительности, почти визгливый выкрик:

— Да нет никакой Дианы Воган! Ее не существует! Вам просто голову морочат…

Мгновенно все повернулись в тот угол, из которого раздался выкрик. Там сидел тщедушный монашек лет тридцати, кажется сам испугавшийся своей дерзости. Поднялся невообразимый шум. Часть делегатов вскочила со своих мест, неслись крики:

— Как он смеет?! Вон его отсюда! Это масон! Атеист! Кто он такой? Вон!