Габриэла, корица и гвоздика

Бар был переполнен, Насиб работал не покладая рук. Разиня Шико и Бико Фино бегали от столика к столику, обслуживая посетителей, и старались уловить из разговоров еще какую-нибудь подробность об убийстве. Негритенок Туиска помогал им, но был озабочен: кто ему теперь оплатит недельный счет за сладости для дантиста, которому он ежедневно приносил домой пирог из кукурузы и сладкой маниоки, а также маниоковый кускус? Иногда, оглядывая битком набитый бар и видя, что сладости и закуски с подноса, присланного сестрами Рейс, уже исчезли, Насиб поминал недобрым словом старую Филомену. Нужно же ей было уйти, оставив его без кухарки именно в такой день, когда произошло столько событий. Расхаживая от столика к столику, Насиб вступал в разговоры, выпивал с друзьями и все же не мог с полным удовольствием, всласть обсудить подробности трагедии: его беспокоила забота о кухарке. Не каждый день случаются истории, подобные этой, где есть все: и запретная любовь, и смертельная месть, и такие сочные детали, как черные чулки.

А он, как нарочно, должен идти искать кухарку среди беженцев, прибывших на невольничий рынок.

Разиня Шико, неисправимый лентяй, разнося бутылки и бокалы, то и дело останавливался послушать, что говорят.

Насиб торопил его:

– Давай, давай, пошевеливайся...

Шико останавливался у столиков, ведь и ему хотелось услышать новости, узнать поподробнее о черных чулках.

– Тончайшие, мой дорогой, заграничные... - Ари Сантос сообщал новые сведения. - Таких в Ильеусе не сыщешь...

– Конечно, он их выписал из Баии. Из отцовского магазина.

– Вот это да! - Полковник Мануэл Ягуар разинул рот от удивления. - Чего только не случается в этом мире...

– Когда вошел Жезуино, они были в объятиях друг друга и ничего не слышали.

– А ведь горничная закричала, когда увидела Жезуино...

– В такие минуты ничего не слышишь... - сказал капитан.

– Но полковник молодец, свершил правосудие...

Маурисио, казалось, уже готовил речь для суда:

– Он сделал то, что сделал бы каждый из нас в подобных обстоятельствах. Он поступил как порядочный человек: не для того он родился, чтобы стать рогоносцем. Есть лишь один способ вырвать рога - он его и применил.

Беседа становилась всеобщей, посетители, сидевшие за разными столиками, громко переговаривались, но ни один голос в этой шумной ассамблее, где собрались видные люди города, не поднялся в защиту внезапно вспыхнувшего чувства Синьязиньи, ее желаний, которые спали тридцать пять лет и вдруг, разбуженные вкрадчивыми речами дантиста, превратились в бурную страсть. Ее внушили и эти вкрадчивые речи, и волнистые кудри, и проникающие в душу грустные глаза, похожие на глаза пронзенного стрелами святого Себастьяна в главном алтаре маленькой церковки на площади, по соседству с баром. Ари Сантос, бывавший вместе с дантистом на литературных собраниях общества Руя Барбозы, где для избранной аудитории по воскресным утрам декламировались стихи и читались прозаические произведения, рассказывал, как все началось. Сначала Синьязинья нашла, что Осмундо похож на святого Себастьяна, которому она молилась, говорила, что у дантиста такие же, как у него, глаза.

– А все потому, что она слишком часто ходила в церковь... - заметил Ньо Гало, закоренелый безбожник.

– Именно... - согласился полковник Рибейриньо. - От замужней женщины, которая шагу не может ступить без падре, добра не жди.

Ему нужно было запломбировать еще три зуба, поэтому он с особой грустью вспоминал сладкий голос дантиста под жужжание японской бормашины, его красивые фразы и образные сравнения, похожие на стихи...

– У него была поэтическая жилка, - заметил доктор. - Однажды он продекламировал мне несколько прелестных сонетов. Превосходные стихи, достойные Олаво Билака^[49].

Дантист, так непохожий на сурового и угрюмого мужа, который был лет на двадцать старше Синьязиньи, был на двенадцать лет моложе ее! А эти умоляющие глаза святого Себастьяна! Боже мой! Какая женщина - женщина в расцвете лет да еще замужем за стариком, который больше времени проводит на плантации, чем дома, которому она уже надоела, который не пропускает ни одной мулаточки на фазенде, который неотесан и груб, - какая женщина особенно если у нее нет забот о детях - смогла бы устоять?

– Не защищайте вы эту бесстыдницу, дорогой сеньор Ари Сантос... прервал его Маурисио Каирес. - Честная женщина - это неприступная крепость.

– Кровь... - мрачно сказал доктор, словно на него легло бремя вечного проклятия. - Кровь рода Авила, -кровь Офенизии.

– И вы считаете, что во всем виновата наследственность? Сравниваете платоническую любовь, которая не пошла дальше взглядов и не имела никаких последствий, с этой грязной оргией. Сравниваете невинную благородную девушку с этой распутницей, а нашего мудрого добродетельного императора с этим развратным дантистом...

– Я не сравниваю. Я лишь говорю о наследственности, о крови моих предков...

– И я никого не защищаю, - поспешил заверить Ари, - я просто рассказываю.

– Синьязинью перестали интересовать церковные праздники. Она начала посещать танцевальные вечера в клубе "Прогресс"...