Габсбурги. Власть над миром

Наследовал Иосифу II в 1790 г. его брат Леопольд II (1790–1792). Циничный и хитрый, он сумел убедить и современников, и поколения историков, что вполне разделял идеи Просвещения, рассказывая всем, кто готов был слушать, о своем стремлении способствовать счастью подданных и «действовать в интересах человечества». Да, занимая с 1765 по 1790 г. трон великого герцога Тосканы, он отменил смертную казнь и сам проводил химические опыты с целью найти новые соединения, полезные в промышленности (его покрытый пятнами верстак и сегодня выставлен во флорентийском Музее истории науки). Но сколь бы серьезно он ни обсуждал конституционные проекты, никакой конституции в Тоскане не появилось, а его обещания дать полный отчет о расходах герцогства обернулись публикацией бюджета лишь за один год. Описывая свое правление в Тоскане, Леопольд хвалил себя за дальновидное погашение государственного долга, но достиг он этого исключительно путем аннулирования трех четвертей казначейских облигаций. В то же время его категоричная приверженность свободной торговле загубила на корню большую часть нарождавшегося во Флоренции промышленного производства[379].

Леопольд развернул жесткое наступление на оппозицию. Он заключил мир с турками, вернув им Белград, а высвободившиеся войска использовал, чтобы восстановить власть своей сестры Мими и ее мужа в Нидерландах. Для усмирения венгров он пригрозил разделом их страны, подсластив эту пилюлю заявлением, что «Венгрия будет свободным королевством, независимым в своем законном управлении, неподвластным никакому иному королевству или народу и имеющим собственную политическую систему и конституцию». После этого Леопольд учредил в венгерском государственном собрании 10 комиссий, поручив им установить, в чем конкретно состояла венгерская конституция. Перепутав конституцию с законодательством, комиссии подготовили 10 томов законов, которые сочли основополагающими или просто желательными, но ни один из них не получил юридической силы до 1830-х гг.[380]

Французскую революцию Леопольд поначалу приветствовал, рассчитывая, что она установит во Франции конституционную монархию, но пришел в ужас от ее сползания в демагогию и разгула насилия. Вожаки революции отобрали у германских князей в Эльзасе все оставшиеся права, что было прямым нарушением условий Вестфальского мира, а сестру Леопольда Марию Антуанетту, в сущности, посадили под замок. Братская привязанность к ней и забота о благоденствии Священной Римской империи толкнули Леопольда на союз с прусским королем Фридрихом Вильгельмом II, который увидел в ситуации удобный случай напасть на Францию, расширив свои владения на Рейне. В августе 1791 г. Леопольд и Фридрих Вильгельм встретились в Пильнице, неподалеку от Дрездена. К двум королям присоединился курфюрст Саксонии, и вместе они провозгласили, что судьба французской монархии является заботой всех царствующих домов и что, если национальная ассамблея в Париже не восстановит Людовика XVI в его правах, европейские монархи применят силу.

Пильницкая декларация вызвала во Франции бурю протестов и привела к власти «партию войны», жирондистов. Один из депутатов этой фракции воскликнул: «Маски сброшены. Теперь мы знаем, кто наш враг: это император». Французский министр иностранных дел потребовал от Леопольда заверений, что он «желает жить в мире» с Францией, но князь Кауниц в Вене не отреагировал на это требование. Тем временем бежавшие из Франции аристократы, не таясь, собирались в Рейнской области, что лишь усиливало военную горячку в Париже. 1 марта 1792 г. Леопольд внезапно скончался от апоплексического удара, и трон занял его юный сын Франц II (правил в 1792–1835 гг.). Не прошло и месяца, как Франция объявила войну[381].

Вихрь Французских революционных войн втянул в себя большую часть Европы и привел к более чем 20-летнему кровопролитию. Революционное переосмысление понятий «государство», «страна» и «народ» оказалось не менее головокружительным процессом, увлекая в свой водоворот и идеалистов, и бунтарей. Одни были просто наивны, как пасторский сын со швейцарской границы, который в праздничном наряде встретил французских захватчиков речью, воспевающей достоинства республики, — французы не замедлили избавить оратора от карманных часов, сапог и жилета. Другие, например «клубисты» и «цизрейнцы» Рейнской области и Майнца, представляли собой реальную опасность, так как плели заговоры с целью учреждения революционных республик и приветствовали — как они это называли — «благодатное счастье, принесенное нам французским оружием». Таким же было национальное и революционное движение карбонариев в Италии. Опираясь, подобно масонам, на некие вымышленные «ритуалы углежогов», карбонарии хотели превратить Италию в «Авзонскую республику», освободив ее от иностранного владычества и любой тирании[382].