Гадюка

    — Нет, не забуду! — Маркус повысил голос. — Ты продался!

    — Я не продал себя. Я заключил сделку.

​    — С мафией?

    Маркус с трудом понимал кузена.

    — И это я долбанутый? Черт возьми, это же мафия! Они не мы, Чу. Итальянцы лезут в политику и другое дерьмо. У них нет чести, их заботят только деньги и власть. Они уничтожат любого, кто встанет у них на пути.

    — Верно.

    Чуито подхватил свои джинсы с пола.

    — Угадай, кто встал у них на пути? Думаешь, если я связался с мафией, я изменюсь?

    Он начал натягивать штаны, но остановился и посмотрел на брата.

    — Он навел на тебя ствол. Он бы убил тебя.

    — Но я жив!

    — Повезло засранцу, — глаза Чуито яростно сверкнули. — Теперь моя очередь пошутить.

    — Что скажет твоя chica, когда увидит татушку?

    — Ты думаешь, Элейн знает значение татуировки? — Чуито горько рассмеялся. — Издеваешься? Она не Кэти, ясно? Я никогда не смогу привести ее сюда. Ей не надо быть со мной, она выйдет замуж за хорошего парня, типа Эдварда, и у нее все будет отлично.

    — Чу...

    — Они погибли из-за меня! Это я вступил в Los Corredores и потащил тебя за собой. Их кровь на моих руках, ты знаешь. Все, о чем ты думал в семнадцать: как затащить следующую девчонку в кровать. Ты не был угрозой, ею был я. Меня никто не хранит, потому что их смерть - моя ответственность. Я не могу отсиживаться в Гарнете и притворяться, что ничего не было. Я не могу позволить тебе расплачиваться за мои грехи, Марк!

    В горле Маркуса стоял комок. Со словами Чуито было сложно поспорить, да и не собирался Маркус оскорблять брата спором. Маркус никогда не был хорошим гангстером, но и плохим тоже не был. В нем не было ничего такого, что сделало бы его выдающимся. Он не был умен как Чуито. Не был хитер. Он не искал уважения, денег или отмщения. В действительности Маркус всегда задумывался только о том, как затащить новую девчонку в кровать. Теперь же он хотел оказаться только в одной кровати.

    Раздался стук в дверь, Маркус выглянул из ванной.

​    — Coño.

    Чуито застегнул штаны и вышел из ванной, Маркус последовал за ним с Береттой в руке. Чу быстро распахнул дверь, как если бы они были в Гарнете, Маркус снял оружие с предохранителя.

    — Нет, все в порядке, — сказал Чуито по-английски и пожал руку мужчине, которого Маркус не мог разглядеть в темноте.

    — Небольшая ссора с кузеном.

    — Вы, пуэрториканцы, вечно ругаетесь. Единственное, что умеете.

    Плечи Чуито напряглись. В нем всегда было слишком много пуэрториканской гордости, может, поэтому он присоединился к Los Corredores.

    — Разве ты тут не потому, что нужен мне? — повысил он голос. — Разве это не значит, что ты работаешь на меня?

     — Да, но...

    — Не оскорбляй мой народ. Меня это бесит.

    — Эй, извини.

    — Ага.

    Чуито хлопнул дверью и направился к Маркусу, качая головой.

    — Гребаные итальяшки. Понятия не имею, как один из них стал моим другом.

    — Хорошо хоть, ты не спишь с ними, — невозмутимо добавил Маркус.

    Он опустил пистолет. Даже если их разговор подслушивали, они говорили на испанском.

    — Почему они ошиваются возле моего дома?

    — Нова приказал им приглядывать за тобой и за моей матерью.

    — Нова?

    — Брат Тино.

    — Класс. Супер.

    Бровь снова начала кровоточить, и Маркус провел по ней рукой, а затем посмотрел на свои окровавленные пальцы. Голова раскалывалась, хотелось лечь и провалиться в забытье на сутки. Неделя выдалась долгой.

    — Я иду спать.

    — Подожди, давай бровь подлатаем.

    — Пофиг на нее.

    Маркус направился в спальню. Положив Беретту на тумбочку, он рухнул на кровать и стал смотреть на свет фар скользящий по потолку от проезжающих мимо машин.

    Следом за Маркусом вошел Чуито с пакетами из аптеки.

     — Марк, это место — дыра, почему ты живешь здесь? У тебя даже мебели нет, кроме кровати.

    — Потому что я на мели.

    Чуито открыл бутылку крепкого алкоголя и оторвал пару бумажных полотенец.

    — Живи у моей матери. Я купил ей дом из-за летнего домика на заднем дворе: хотел, чтобы ты жил там.

    — Хочешь, чтобы Энджел грохнул меня в нем?

​    — Он ничего не сделает. Итальянцы присмотрят за тобой, пока я не улажу кое-какие дела. Я же сказал, что теперь ты свободен, живи, как захочешь.

    — Что это значит: уладишь дела? Я не говорю по-итальянски, я уже говорил твоему другу.

    — Какая разница?

    Чуито поднес бутылку к лицу Маркуса.

    — Закрой глаза, будет жечь.

    Маркус прикрыл глаза, и через секунду бровь обожгла волна новой порции боли, пронизывающей лоб и усиливающей головную боль в тысячу раз.

    — ¡Coño! ¡Vete pa’l carajo! (4) Больно, гаденыш!

    Он вслепую ударил Чуито, захотелось сделать больно ему в ответ.

    — ¡Maldita sea la madre que te parió! (5) Ай!

    Чуито засмеялся.

    — Меня пугает, что ты будешь учить Кэти испанскому. Чему ты ее научишь?

    — Пожалуйста, перестань говорить о ней.

    Маркус застонал и коснулся кожи над бровью.

    — Как будто ты хочешь наказать меня. Я и так чувствую себя хуже некуда.

    — Я не хочу, чтобы ты был несчастен, Марк.

    Чуито отмотал бинт и отрезал небольшой кусок.

   — Покажи бровь.

    Он плотно прижал кусок бинта к ране, заставив Маркуса снова начать материться.

    — Я вроде надеялся на противоположное. Ты просто обязан улучшить мир.

    — Ага, осталось придумать способ.

    Маркус продемонстрировал руки.