Гадкая ночь

Кирстен вышла на площадь Вудро Вильсона и направилась к одной из террас. Села за столик, знаком подозвала официанта. С минуту искала глазами преследователя, решила было, что он отстал, и тут увидела его – на скамейке в сквере, рядом с фонтаном, за живой изгородью. Забавно… Может показаться, что мужику оторвали голову и водрузили на куст. Она поежилась. Впервые он появился на площади Сен-Жорж. Сидел через три столика от нее, вгрызался в огромный чизбургер и следил.

Гарсон принес заказ – «нулевую» колу, – Кирстен на мгновение отвернулась и потеряла очкарика. Он испарился. Неприятное ощущение, как будто нашатыря нюхнула. Она мысленно прокляла Серваса, «продинамившего» ее с ужином: он позвонил, сказал, что занят, извинился и пообещал проводить. Женщина почувствовала неизъяснимую печаль. «Плевать, сейчас сяду в такси, отправлюсь в гостиницу и попрошу водителя не уезжать, пока я не окажусь внутри. Не стоит возвращаться ночью пешком, да еще в сопровождении тени, следующей за тобой по пятам».

* * *

Роксана Варен смотрела на официальный бланк, перечитывала текст письма и не верила своим глазам. Против всех ожиданий, поиск учебного заведения, куда ходил мальчик по имени Гюстав, дал результат: начальная школа в Оспитале-ан-Комменж. Директор заявил, что знает этого ребенка.

Она набрала номер. Ответил мужской голос:

– Жан-Поль Россиньоль, слушаю вас.

– Роксана Варен, тулузская бригада по делам несовершеннолетних. Я хочу поговорить с вами о Гюставе. Вы уверены, что он был записан в вашу школу?

– Ну конечно, уверен! Что происходит с этим ребенком?

– Не телефонный разговор… Вам всё объяснят… Кто еще в курсе нашего запроса?

– Учитель Гюстава.

– Слушайте меня очень внимательно, господин Россиньоль: никому ничего не рассказывайте и предупредите вашего коллегу. Это очень важно.

– А вы не могли бы?..

– Позже, – буркнула Роксана, вешая трубку.

Она набрала другой номер и попала на автоответчик. Черт, где ты, Мартен?

* * *

– Я всегда мечтал побывать в Норвегии, – доверительным тоном сообщил мужчина, три минуты назад подсевший за ее столик.

Кирстен кисло улыбнулась. Сорок лет, костюм-галстук, женат – на пальце обручальное кольцо. Он заговорил с ней, попросил разрешения «составить даме компанию» (вместе со своим пивом) и теперь бубнил, не закрывая рта:

– Фьорды, викинги, триатлон – все это просто…

Кирстен сдержалась – не спросила у зануды: «Вы действительно едите лягушек и заплесневевший сыр? А правда, что забастовка – ваш национальный вид спорта? Все французы страдают особой тупостью к языкам?» Вообще-то, внешность у типа необычная, но интересная. Можно убить двух зайцев: взять этого с собой в гостиницу и убедить «месье Миньона» отстать. Так-то оно так, но… Физическая привлекательность – еще не всё, даже на одну ночь… Кроме того, ее мысли заняты другим французом.

Она тяжело задумалась, и тут забрякал ее телефон. Собеседник бросил на него раздраженный взгляд. Ага, господин Король-клише-о-Норвегии не терпит конкуренции и пауз.

– Слушаю. Кирстен…

– Это Роксана, – произнесла капитан Варен на средненьком английском. – Ты не знаешь, где Мартен?.. Я нашла Гюстава!

– Что?

* * *

Луна, освещавшая остов здания, исчезла за тучами. Снова пошел снег. Белые хлопья порхали между обгоревшими стенами Института Варнье, собираясь в пухлое одеяло, летали по разоренным коридорам, как будто искали, где приземлиться. Изуродованные лестницы, обугленные оконные рамы, комнаты, открытые всем ветрам и похороненные под снегом… Ксавье не забыл топографию своих бывших владений и легко ориентировался в лабиринте.

– Думаю, я его видел, – неожиданно сказал он, когда они пробирались между двумя высокими стенами.

– Кого?

– Гиртмана. Кажется, однажды он попался мне на глаза.

Сервас резко остановился.

– Где?

– В Вене. Почти два года назад. В пятнадцатом году. На двадцать третьем Европейском конгрессе психиатров. Присутствовало больше тысячи делегатов от Европейской психиатрической ассоциации. В ней состоит около семидесяти тысяч человек.

Вена… У Серваса в кармане лежала фотография: Гюстав на фоне одного из знаменитейших пейзажей Австрии.

– Я не знал, что в Старом Свете столько психиатров, – сказал он, повысив голос, чтобы перекричать завывание ледяного ветра, бившего его по затылку.

– Безумие вездесуще, Мартен. Рискну утверждать, что оно правит миром. Согласен? Мы пытаемся быть рациональными, хотим понять – но понимать нечего: каждый день нашей жизни безумней предыдущего. Легко затеряться, когда тебя окружает толпа.

– Почему ты ничего не сказал мне?

– Я довольно долго считал, что все придумал. Но теперь… Я часто об этом думаю и все больше уверяюсь: это был Гиртман.

– Рассказывай.

Они пошли назад по собственным следам, перешагивая через кучи щебня и металлические балки. Снежинки таяли у них на плечах.

– Я присутствовал на одном из заседаний. Какой-то тип попросил разрешения сесть рядом. Он представился Хазановичем. Очень симпатичный, мы обменялись несколькими шутками на английском – докладчик оказался редкостным занудой. Хазанович предложил выпить кофе.