Гадкие реплики начинающим авторам

Мысль понятна? Если уж помещаете любовников в псевдоисторические антуражи, прочтите пару романов с героями из подходящего времени. Хороших романов, классических. Не только гренадеров любви вроде Золя, Мериме, Мопассана, но и женский эскадрон (о да, на помелах) — все эти Шарлотты Бронте, Джейн Остин, Маргарет Митчелл. Честное слово, понравится. Про специфические работы по исторической психологии я уже и заикаться боюсь.

Тем паче со школы «списки рекомендованных авторов» я терпеть не могу. Но раз уж сам любовных романов не потянул… кроме Цвейга, Мериме, Флобера, Лео Толстого, Набокова, Галины Щербаковой, возьмите, пожалуйста, Лилию Гущину, ее «Подноготная любви» и «Когда любовник моложе», надеюсь, станут вашими прикроватными книжками — столько в них нежности, эрудиции и остроумия. В фентези-антураже не могу не вспомнить «Валькирию» Марии Семеновой — заодно и мировосприятие человека языческой эпохи поймете получше.

А свежие дамские романы иногда почитывайте, девушки. Только читайте с пристрастием, без пощады. С любимым говорящим мечом любимой героини в суровой лилейной руке.

Умирающий лебедь, или Чую, смерть моя пришла!

Цыть! Эта реплика будет о грустном. Вся в слезах. Трубы, можете рыдать, только не так громко. Мы — про гибель наших дорогих персиков, то есть персонажей.

А как же? Вон, Мартин выпалывает своих героев так, что «коса смерти», пушка-трехдюймовка времен первой мировой войны, отдыхает. Если произведение серьезное да востросужетное, надо кого-нибудь того… «записать в книгу животну под нумером будущего века», как баяли сибирские староверы.

Про любовь мы уже говорили, а и смерть там тоже рядом, по выражению из «штуки посильнее Фауста Гете» (И. В. Сталин). Придется кого-то мочить. Кого жальче читателям.

Хорошо идет замерзшая девочка со спичками, но это уже плагиат, одноногая собачка тоже пойдет, но это мелковато. По размышлении можно подпалить приют с сиротками. Тут и трагедия, и задел для детектива или мистического романа с привидениями. Вот хоть фильм «Приют» Дель Торо посмотрите. Или вот утопить «Титаник» с героями очень коммерчески успешно. А сколько можно наплакать слез читателя и вызвать гнева к плохишам вашей книги, по вине которых… вдобавок всех, естественно, интересует, что «там», — и вы сможете выдать свою оригинальную версию. Реинкарнация, то бишь переселение душ, рай, адъ, нирвана, едемские поля, Вальгалла. Отрежьте еще ломтик свинины кабана Сэхримнира, пожал-ста. Спасибо, ярл Сигурд.

Опять же, все ваше сочинение можно нагнетать роковые предчувствия — черный ворон, что ты вьешься, кошка с пустыми ведра… предсказания и предостережения. И хлобысь — вот и гибнет наш дорогой герой, друг и зазноба, не зря предупреждали, не открывай, дурак, дверцу с черепом и костями (и надписью «высокое напряжение»), не суй туда персты!

А какие перспективы для мистиков! Загробные пришельцы, роковая любовь до этого гроба и после, «о дева, друг недобрый я», хотя про вампиров и прочую нечисть лучше поговорить отдельно.

И ужастики со скелетами и мумиями! Даже если их не оживлять, все равно очень мило и бойко. «Мне нужен труп, я выбрал вас, до скорой встречи. Фантомас». Эдгар По, крысы в стенах, труп возлюбленной героя… ладно, некрофилию не трогаем. Это для совсем уж отвязных Сорокиных.

Но давайте остановим наш катафалк, выйдем из сумрака и заглянем в ваши сочинения, под траурный покров, так сказать. Содрогаясь, гремя цепями и заранее стеная.

А. «И тихо сказал, умирая…» Физиологический, простите, процесс. Угасание жизненных функций. И вот в писаниях юных авторов реализм сменяется их представлениями то ли из постановки «Ромео и Джульетты» хацепетовского театра, то ли из романсов. И как лебедь с подбитым крылом прощался со стаей (клюв его падал на лед, ноги его покраснели) или чайка прелестная умерла, трепеща в камышах, так и их герой толкает прощальную речь, пожимает хладеющей рукой руку деве (другу, брату, сослуживцу, лапу коту и т. д.), картинно закрывает глаза и испускает последний вздох. (Читатель тоже, но вздох облегчения: «наконец-то!»).

Да почиет в мире, но медики подтвердят — прощальных речей на полторы машинописных страницы от умирающих они что-то не слышали. Да еще с упоминаниями духовных, так сказать, скрепок. Мира, дружбы, одной на двоих жвачки и тому подобного. Хотя если у вас герой такой же графоман, как и вы… в традиционных сочинениях позапрошлого века обычно за такой уныло-романтической кончиной следовало дотошное описание скромной могилки под липами-вязами-дубами и приходящих туда второстепенных плакальщиков. Базаров, Вертер и прочий легион юношей бледных. Хотя девицы тоже сойдут — девицу можно было уморить от роковой любви или модной чахотки.