Гадкий утёнок, или Повесть о первой любви

Курицу студентам было брать дороговато – если целиком приготовить, уйдет недельный продуктовый бюджет, если по частям, то нет холодильника, чтобы хранить. Ловили котлеты в очередь с пельменями. Поэтому Шурочка посчитала большим везением, когда ей в её дежурство по кухне удалось купить в универсаме куриный суповой набор: две лапы и петушиная голова с клювом. Шурочка помнила что-то смутно из детства, как мама варила супчик из таких лапок и гребешков. И вроде бы всю голову целиком варила. Шурочка старательно общипала остатки перьев с шеи и головы, как следует промыла лапы и с сомнением посмотрела на жёсткие когти. С ними что делать? Вроде бы в мамином бульоне лапы были с когтями… Или нет? На всякий случай она тщательно промыла каждый коготок и загрузила набор в кастрюлю, решив на этот раз готовить на общежитской кухне. Вскипятила, сняла серую пену. Что-то мутноватый какой-то бульон… Ладно, в супе незаметно будет. Так, теперь туда луковицу, одну морковку, три картошки нарезать, горсть вермишели, лавровый лист, посолить… Готово! И Шурочка понесла кастрюлю в комнату, кормить девчонок.

– Что это? – спросила Эльвира, когда из половника на неё уставилась мутным глазом петушиная голова с плотно сомкнутым клювом и скукоженым гребнем набекрень.

– Лапша, – гордо сказала Шурочка, – на курином бульоне!

– А это?

Эльвира выложила голову на тарелку и достала вареную лапу. Лапа хищно целилась ей в лицо всеми четырьмя когтями.

– Это ножка. Куриная, – без энтузиазма в голосе объяснила Шурочка, уже чувствуя: её стряпня не удалась.

– Это лапа, а не ножка, – поставила диагноз Эльвира. – С неё нужно было чешую снять и когти обрезать.

Она подцепила плёнку на лапе, та слезла одним куском. Подцепила коготь, тот сполз чехольчиком, обнажив чистое светлое основание. Потом поболтала ложкой в тарелке, погоняв в сероватой жиже кусочки картофеля и вермишель.

– Шур, ты как хочешь, но я это есть не стану. Я лучше чай попью с булочкой.

– Не умеешь готовить, так и не берись. Только деньги переводишь – высказалась толстушка Зиненко. Она попробовала ложку Шурочкиного варева и тоже засобиралась в столовую за булочкой.

– Да, а как я научусь тогда готовить, если не буду пробовать! – заспорила Шурочка.

– Ну, вот и пробуй, хоть всю кастрюлю. А мы в столовку пойдем, – подскочила и Леночка. И девчонки втроём умчались в столовую на первый этаж, оставив Шурочку наедине с варёной петушиной головой на тарелке. Шурочке показалось, что петух смотрит на неё с укоризной.

– Что, и ты будешь критиковать, как я тебя сварила?

Девушка выловила вторую лапу и пристроила её к петушиной голове. Теперь композиция на тарелке напоминала картинку на трансформаторной будке «Не влезай, убьет!»: две перекрещенные лапы, и сверху – голова с клювом. Или «Не хлебай, умрёшь»? Шурочка храбро зачерпнула ложку своей лапши и проглотила её быстро, как лекарство. Привкус был странноватым. Горчило, пахло какой-то требухой. Куриный бульон это варево напоминало меньше всего.

В дверь постучались, в комнату просунулась голова Яши с третьего курса:

– Можно к вам в гости? О, мы как раз к ужину!

– Заходи, Яша, куриную лапшу будешь? – обрадовалась ему Шурочка. Может быть, после её стряпни он хотя бы перестанет у кухни караулить?

– Спрашиваешь! Конечно, буду! Мы тут с Павликом, ничего? И ещё Петька со мной!

– Слушай, Яш, а давай я вам кастрюлю с собой отдам! Вы у себя в комнате поедите, а мне потом кастрюлю вернете!

– А с чего это ты такая добрая? – засомневался Яша и попытался заглянуть за спину Шурочке – что там у неё на столе. Шурочка сделала честные глаза:

– Понимаешь, я наварила лапши, а девчонки сели на диету, отказываются есть мучное. А сама я всю кастрюлю не съем, не выкидывать же, жалко!

– Зачем выкидывать, не надо выкидывать. Давай сюда свою лапшу.

Шурочка бочком, чтобы Яша не разглядел лапы и голову, придвинулась к столу и развернулась за кастрюлей:

– Вот, возьми!

– А это у тебя что? – Яшка, оказывается, уже был в комнате и разглядел-таки злосчастные куриные останки.

– Мясо… Куриное…

– А мясо себе, что ли, оставляешь?

– Хочешь? Возьми.

– Хочу, конечно! Мы его сейчас под сто граммов…

Яша плюхнул куриные лапы и голову в кастрюлю и потащил её к выходу:

– Мужики, живем! Все бы бабы сели на диету!

– Чего это он разорался?

В комнату первой вошла Леночка. В руках она несла пакет с булочками.

– От радости, я ему лапшу отдала, – сообщила Шурочка.

– Смотри, как бы он не принес эту кастрюлю тебе на голову надеть, – съехидничала Зиненко, она вошла вслед за Леночкой. – Как выловит лапу с маникюром, так и прибежит говорить тебе отдельное спасибо.

– Не прибежит. Лапы он у меня выпросил вдобавок к лапше. Говорит, под сто граммов хорошо пойдут.

– Да, Панова, такое только спьяну и можно сожрать, – оставила за собой последнее слово Ира, разрезая пополам булочку и обильно смазывая её яблочным повидлом.

Парни всё съели и вернули чистую кастрюлю. Шурочка с тех пор больше голов не покупала. И вот теперь вредная Зинченко опять вспоминает ей эту лапшу!

Глава 3