Гагаи том 1

Фрося засмеялась, лукаво поглядывая на него.

— Если бы ты сам с ними справился, а то ведь волшебная присказка помогла.

— В драке никакое волшебство не поможет. А вот самбо — да... Это такие приемы самообороны, — уловив вопросительный взгляд Фроси, пояснил Андрей. — Нас на заставе этим приемам обучали. Сильнейшая штука! Встречается, например, диверсант, нарушитель границы. Пусть даже с револьвером. Все равно в два счета можно скрутить, только бы раньше не выстрелил, так дашь приемчиком — револьвер или там нож — в сторону, а его через бедро. Сустав — хрясь. Готово. Безвредный.

Фрося шла, не отпуская от себя Андрея. Ей приятно было идти вот так, опираясь на его сильную руку. Она слушала его, а сама снова и снова думала о том, как он не похож на тех, других, кто добивался ее взаимности. Она отыскивала и находила в нем все новые и новые привлекательные черты, не подозревая, что повторяет в этом его, Андрея, который совсем недавно вот так же старался постичь ее внутренний мир.

— Конечно, — продолжал Андрей, — их, диверсантов, тоже обучают. Но тут уж кто ловчей, того и верх. Сумеешь первым захватить, еще поживешь на белом свете. Нет — тут тебе и смерть.

Фрося вздрогнула, лишь на мгновение представив Андрея бездыханным. Невольно плотнее прижалась к нему.

— Замерзла? Хочешь, пиджак дам?

— Еще одна звезда сгорела, — сказала Фрося.

— Ага. Звездопад.

— Загадал?

Андрей махнул рукой.

— Все равно не сбывается.

— Что ты?! Сбудется!

Они уже подошли к калитке верзиловского двора. Остановились. Из дома доносились голоса — вечеринка была в разгаре.

— Сбудется? — недоверчиво глянул на нее Андрей. — Правда?

Фрося кивнула.

— Если очень, очень хочешь этого, — добавила еле слышно.

И он ее поцеловал. Торопливо, словно боясь растерять вдруг обретенную решительность, привлек к себе и поцеловал.

Потом какое-то мгновение стояли притихшие, растерянные.

Потом Фрося выскользнула из его рук и, смеясь, взбежала на крылечко.

29

Реже стали видеться Сережка и Геська. А что поделаешь? Рабочие люди. У каждого забот добавилось, обязанностей. Смотришь, не одно, так другое задерживает в депо. То профсоюзное собрание, то митинг, то занятие политшколы. Бывают и бригадные собрания, и производственные совещания. Как же! Хоть теперь и самостоятельные, а все равно в коллективе работают. Как все, так и они. К тому же у Геськи много времени забирают переезды в Ясногоровку и обратно — с работы.

Иногда смены не совпадают.

Казалось, так и отвыкнуть друг от друга можно, охладеть, но у них же еще крепче стала дружба. Наверное, потому, что общими были и сердечные тайны.

Друзья лежали на берегу пруда, подставив солнцу животы. Приехали они сюда на Сережкином велосипеде, расположились возле вышки для прыжков в воду. Тут обрыв и самое глубокое место. Только после работы могут они вот так нежиться на солнце. Да еще по воскресеньям. Не то что студенты, которые все дни напролет проводят на пруду. У них своя компания. Собираются на другом берегу, где девчонки купаются. Режутся в подкидного и, кто проиграл, того берут за руки, за ноги и, раскачав, бросают в воду. До них Сережке и Геське нет дела.

Впрочем, это не совсем так. Это они лишь с виду безразличны, а сами нет-нет и поглядывают в ту сторону, потому что и Настенька, и Люда вместе с другими девчонками там же.

— Скоро уедут, — проговорил Геська. — Дядька Евдоким сказал.

Геська работает в бригаде Евдокима Кириченко. А тому, видно, передали, что его слесаренок приударяет за дочкой. Теперь «зятьком» Геську называет. «Мені, — говорит, — кращого зятька і не треба». А вчера снова подшучивал: «Дивись, зятьок, щоб з носом Людка не залишила...»

— Городскими теперь будут, — особенно не распространяясь, подытожил Геська.

Сережка курил, молчал. Он-то знает, о ком говорит друг. Готовятся девчонки поступать в институт. Последние дни дома. Что уж тут...

Солнце припекает, торопится излить свой зной, словно чувствует, что скоро небо затянут тяжелые тучи и тогда не пробиться к земле, не обогреть ее.

Сережка перевалился со спины на живот, склонился над Геськой.

— Смотри-ка, — заговорил, чтобы отвлечься от невеселых мыслей. — Ты растешь, и родимое пятно твое растет.

— Чего ему не расти?

— А форма все такая же, — продолжал Сергей. Сухим стебельком обвел контуры. — Одно крыло, другое. Голова... Будто птица летит.

— Ага. Приметный.

— Интересно. Правда?

— Хорошо хоть возле ключицы примостилось, — отозвался Геська. — А если бы на морде? Представляешь?!

— Да, — засмеялся Сергей. — Ни смыть, ни соскоблить.

— Ни подождать, пока само сойдет, как твой синяк.

Синяк на скуле у Сережки уже рассасывается. Появился он в минувший вторник, когда Сережка и Ромка Изломов выясняли, кто кого одним ударом с ног свалит.