Гагарин. Человек и легенда

— Майор, говоришь? А мой в старших лейтенантах ходит… Однако все ж приятно, если Гагарин.

И снова необычное совпадение. Алексей решил заскочить в сельсовет и узнать, что происходит. Заглянув в дверь, он увидел, что там полно народу и все шумят. Председатель сельсовета Василий Бирюков беседовал по телефону с секретарем Гжатского райкома. Тот говорил:

— Необходимо выяснить, где родился космонавт. Он есть в ваших книгах учета?

— Не нужно мне никаких книг! — возбужденно крикнул Бирюков. — У меня тут сам его отец! Соединяю с ним.

Ошеломленный, не готовый к таким событиям, Алексей взял трубку. Не то чтобы он не понял, в чем дело, просто слишком расчувствовался, чтобы говорить.

Чиновники из Гжатска хотели, чтобы Алексей тут же к ним прибыл, но именно сейчас это было почти невозможно — из-за весеннего паводка, затопившего все дороги. Хромота Алексея и общее состояние его здоровья не позволяли ему долго идти пешком, так что Бирюков добился, чтобы отца космонавта посадили на лошадь, на которой он смог бы преодолеть распутицу. Затем его усадили в кузов трактора, который кратчайшим путем двинулся через поля, оставляя в стороне залитые дороги. В конце концов Гагарина-старшего доставили в Гжатск, где он присоединился к Валентину и Борису, которые уже находились в райкоме и отвечали на нескончаемый поток телефонных звонков.

Валентин вспоминал: «Каждому из нас отвели по персональному кабинету и по телефону. Секретарь райкома попросил: „Вы можете рассказать про его биографию? А то мы не справляемся со звонками. Вопросы задают такие, что только вы в состоянии ответить на них“. Мы сели к аппаратам. Звонили беспрерывно, звонили из Москвы, Ленинграда, Киева, Владивостока, звонили из городов, названий которых я прежде никогда и не слыхивал. Звонили из-за границы. Из социалистических стран — Румынии, Польши, Венгрии…» Телефонисткам приходилось ограничивать разговоры двумя-тремя минутами. «В два часа приехали телевизионщики… Здание райкома весь день гудело, как взбудораженный улей».

До этого момента никто в мире не знал о Юрии Алексеевиче Гагарине, летчике, крестьянском пареньке из Смоленской области.

Зоя вспоминала: «Конечно, у нас не было ни минуты отдыха. Отовсюду приезжали журналисты». О да. Откуда ни возьмись — толпа репортеров с фотоаппаратами и диктофонами. Они пытались добраться до Гжатска на «Волгах», «Чайках» и ЗиЛах, но из-за весенней распутицы дороги близ города оказались проходимы лишь для тракторов. Московским корреспондентам пришлось оставить свои машины за несколько сотен метров до гагаринского дома и дальше пробираться пешком, в городских ботинках, по грязи. Некоторые хорошо оснащенные съемочные группы прилетели на вертолетах. В то утро Анна распахнула окна дома, чтобы впустить свежий весенний воздух. Это была ошибка. Кое-кто из журналистов вежливо стучался в дверь, просясь войти, но многие залезали прямо в окна. Дом кишмя кишел журналистами, шарившими в вещах Гагариных, трогавшими, теребившими, хватавшими всевозможные предметы. Действовали они весьма эффективно, вторгались в личную жизнь едва ли не хуже КГБ и вряд ли были вежливее. Они спрашивали, нельзя ли одолжить семейные фотографии, брали их, обещая вернуть в целости и сохранности, но так и не возвратили ни одной. «После этого не было нам покоя, — вспоминает Зоя. — Отовсюду звонили. Хотели выяснить, кто такой Юра, откуда он. Они ничего не знали!»

Конечно, своего телефона у Гагариных не было. Ближайшие доступные аппараты располагались в райкоме, где Алексей и Валентин сражались со звонками. Позже позвонил сам Юрий и сообщил, что у него все в порядке. Анна сумела поговорить с ним вечером. «Но мы, конечно, еще до конца не верили, что все в порядке, пока его не увидели, — вспоминает Зоя. — Знаете, у нас говорят: не пощупаешь — не поверишь».

Во многих опубликованных рассказах утверждается, что спуск Гагарина на Землю прошел гладко, без серьезных происшествий. Сам Гагарин всегда предусмотрительно отстаивал собственную версию событий. В его официальном повествовании о полете «Дорога в космос» содержится почти неуловимый намек на некоторые проблемы: «Произошло автоматическое включение тормозного устройства… Невесомость исчезла, нарастающие перегрузки прижали меня к креслу. Они все увеличивались и были значительнее, чем при взлете. Корабль начало вращать, и я сообщил об этом „Земле“. Но вращение, обеспокоившее меня, быстро прекратилось, и дальнейший спуск протекал нормально»6.

«Вращение, обеспокоившее меня…» Для Гагарина единственной возможностью сказать правду о функционировании «Востока» в течение полета был его доклад на заседании Государственной комиссии. Как всегда, председательствовали Королев, Келдыш и Каманин. Решено было, что нецелесообразно посвящать «чужих» в какие-либо важные технические детали. И, разумеется, Гагарину незачем было сообщать миру, что Первый космонавт мог погибнуть.