Гай Мэннеринг

– Ну разумеется, это и должно быть одно лицо; было бы оскорбительно даже для людей самого низкого звания, если бы среди них двое носили такое отвратительное для слуха имя, как Ванбест Браун.

– Вы правы, сэр Роберт, это, безусловно, так, в этом не может быть ни малейшего сомнения. Но вы увидите далее, что именно это обстоятельство и объясняет его отчаянное поведение. Вы увидите, сэр Роберт, что толкнуло его на преступление. Говорю вам, как только вы займетесь этим делом, вам все станет ясно. Что до меня, то я твердо убежден, что главной причиной, побудившей его напасть на мистера Хейзлвуда, было желание отомстить ему за доблесть, достойную его знаменитых предков, которую мистер

Хейзлвуд проявил при защите Вудберна от этого негодяя и его сообщников.

– Я всем этим займусь, – сказал ученый баронет. – Но даже теперь я беру на себя смелость утверждать, что я уже принимаю то объяснение этого непонятного дела, этой загадки, этой тайны, которое вы пытались сегодня обосновать. Да! Это не иначе как месть... И, боже правый, месть кого, кому? Месть задуманная, затеянная, подготовленная против молодого Хейзлвуда из Хейзлвуда и частично уже осуществленная, приведенная в исполнение, совершенная рукою Ванбеста Брауна! В какие страшные дни мы живем, мой уважаемый сосед (этот эпитет свидетельствовал о том, что Глоссин быстро начал приобретать расположение баронета), в дни, когда общественные устои сотрясаются до их мощного фундамента и благородное имя, которое являлось лучшим, прекраснейшим украшением всего общественного здания, сметено, смешано с самыми ничтожными частями постройки. О мой добрый мистер Гилберт

Глоссин, в мое время право браться за шпагу, за пистолет и за другое благородное оружие принадлежало одной только знати, а все ссоры людей низких решались оружием, данным самою природой: дубинами, сломанными или срубленными где-нибудь в лесу. А теперь, сэр, подбитый гвоздями сапог простолюдина наступает на мозоль придворного. У мужланов тоже теперь свои ссоры, и своя оскорбленная честь, и свое мщение! И они, видите ли, тоже решают свой спор поединком. Однако я теряю время, давайте позовем сюда этого негодяя, этого Ванбеста Брауна, и покончим с его делом хоть на сегодня!

ГЛАВА 43

...сам ведь он

Нанес обиду первым. И, как порох,

Негаданно взорвавшийся, его же

Обида обожгла. Но позади

Теперь беда, и рана заживает.

Флетчер. «Красотка из харчевни»

Арестованного привели к обоим почтенным судьям.

Глоссин, то ли терзаемый какими-то укорами совести, то ли решив, осторожности ради, предоставить все ведение дела сэру Роберту Хейзлвуду, наклонился над столом и стал перебирать и читать разные документы. Когда же он замечал, что у главного судьи, который и должен был быть главным действующим лицом во всей этой сцене, возникала какая-нибудь заминка, он с готовностью вставлял нужное слово. Что же касается сэра Роберта Хейзлвуда, то он напускал на себя приличествующий судье суровый вид, который хорошо сочетался с важностью, присущей баронету – представителю древнейшего рода.

– Вот так, констебли, поставьте его там, у края стола.

Будьте добры теперь смотреть мне прямо в глаза и громко отвечать на вопросы, которые я вам сейчас задам.

– Позвольте мне сначала осведомиться, сэр, кто берет на себя труд меня допрашивать? – ответил арестованный. –

Джентльмен, который привез меня сюда, не счел нужным мне это сообщить.

– А какое отношение имеет мое имя и звание к тем вопросам, которые я собираюсь вам задать?

– Может быть, и никакого, – ответил Бертрам, – но они могут повлиять на мое желание отвечать на них.

– Так знайте же, что перед вами сэр Роберт Хейзлвуд из

Хейзлвуда и еще один судья нашего графства, вот и все.

Так как известие это не произвело на арестованного того ошеломляющего впечатления, на которое рассчитывал судья, сэр Роберт с чувством еще большей неприязни к подсудимому возобновил допрос:

– Вас зовут Ванбест Браун, не правда ли?

– Да.

– Ну, хорошо, а кто же вы такой? – спросил судья.

– Капитан его величества *** кавалерийского полка, –

ответил Бертрам.

Баронет был поражен, но, встретив недоверчивый взгляд Глоссина и услыхав, как тот издал какой-то неопределенный звук, означавший презрение, сэр Роберт приободрился и сказал:

– Мне кажется, что теперь мы подыщем для вас другое звание, и попроще.

– Если вы сумеете это сделать, – отвечал арестованный,

– то я охотно подвергнусь любому наказанию, которого заслуживает подобное самозванство.

– Ну что же, посмотрим, – продолжал сэр Роберт. –

Известен ли вам молодой Хейзлвуд из Хейзлвуда?

– Я видел джентльмена, которого, судя по всему, зовут

Хейзлвуд, всего только раз, и я жалею, что это произошло при столь печальных обстоятельствах.