Гай Мэннеринг

– Ты что, был в Дамфризе и в Гэллоуэе? – спросила старуха, курившая у очага, которая все это время молчала.

– Был, тетка, и порядочный кончик проехал.

– Тогда тебе, стало быть, известно такое место – Элленгауэн?

– Поместье Элленгауэн, это что мистеру Бертраму принадлежало? Знаю, как же. Третья неделя уж пойдет, как лэрд умер.

– Умер! – сказала старуха, уронила трубку, встала и зашагала по комнате. – Умер! А ты это наверно знаешь?

– Как же, – ответил Динмонт, – там ведь невесть что творилось. Ведь он в тот самый день умер, когда дом и все добро продавали. Тут и торги приостановили, и многие на этом деле убытки понесли. Говорили, что он был последний из их рода, и жалели его: сейчас ведь в Шотландии людей благородных совсем мало осталось.

– Умер! – повторила старуха, в которой наши читатели уже, должно быть, узнали Мэг Меррилиз. – Умер! Ну, раз так, счеты наши окончены. Так ты говоришь, что и наследника после него не осталось?

– Ну да, из-за этого-то его имение и продали; а был бы наследник, так, говорят, продавать не дали бы.

– Продали! – вскрикнула цыганка. – А кто же это чужой посмел купить Элленгауэн? Кто же это так уверен, что мальчик не найдется и свое добро обратно не потребует; нет, кто посмел это сделать?

– Да вот… есть тут такой, писарь, что ли, Глоссин; сдается, его так зовут.

– Глоссин, Гибби Глоссин! Да я ведь его сколько на руках таскала, мать-то у него вроде меня была! И это он посмел купить имение Элленгауэн! Боже ты мой, чего только не творится на свете! Я лэрду действительно зла желала, но такого разорения – нет, у меня этого и в мыслях не было. О горе мне, о горе!

На минуту замолчав, она, однако, загородила рукой дорогу Динмонту, который сначала было заторопился, но, видя, с каким интересом она его слушает, добродушно стал отвечать на ее расспросы.

– Его увидят, его услышат. И земля и воды о нем заговорят, хватит им молчать. А ты не знаешь, шериф здесь все тот же самый, что когда-то был?

– Нет, тому, говорят, дали новое место в Эдинбурге. Ну, прощай, милая, мне пора.

Старуха вышла вместе с ним во двор, и, пока он седлал коня, подтягивал подпругу, надевал узду и привязывал сумку, она забросала его вопросами относительно смерти

Бертрама и об участи его дочери; но обо всем этом наш фермер мало что знал.

– А видал ты такое место, Дернклю называется? Это около мили от замка Элленгауэна.

– Да как же, видал, милая, лощина такая есть дикая, и там остатки жилья еще уцелели. Я был там, когда мы обходили землю с одним человеком: он хотел там ферму снять.

– А когда-то славное было место, – сказала Мэг, разговаривая сама с собой. – А ты старую иву там видал?

Ствол ее совсем пошатнулся, а корни глубоко в земле сидят; под ивой есть ручеек, там я, бывало, на скамеечке сидела и чулки вязала.

«Провалиться бы ей со своими ивами, и со скамеечками, и с Элленгауэном!» – подумал Динмонт.

– Знаешь что, любезная, пусти-ка, я поеду; на вот тебе шесть пенсов, лучше возьми да выпей рюмочку, чем тут прошлогодний снег вспоминать.

– Ну, спасибо тебе, добрый человек, теперь ты все растолковал и даже не спросил, зачем я это от тебя выпытывала. Только я дам тебе один совет, и ты ни о чем не спрашивай, а сделай, как я тебе говорю. Тиб Мамс поднесет тебе сейчас чарочку на прощание и спросит, какой дорогой ты ехать думаешь – верхом через Уилли или низом через

Конскаутарт; назови ей любую, но смотри только, – тут она шепотом, но все же очень внятно сказала, – сам поезжай по другой.

Динмонт рассмеялся, обещал ей, что все в точности выполнит, и цыганка ушла.

– Так что же, вы последуете ее совету? – спросил Браун, внимательно слушавший весь их разговор.

– Конечно, нет; буду я еще слушать эту старую чертовку! Да лучше уж пусть Тиб Мамс знает, какой дорогой я поеду, чем она, хоть на Тиб тоже не очень-то можно положиться, и вам лучше бы тут не ночевать.

Минуту спустя Тиб, хозяйка дома, появилась со своей прощальной чаркой, которую Динмонт тут же осушил.

Тогда она, как Мэг его и предупреждала, спросила, какой дорогой он поедет – верхней или нижней. Он ответил, что нижней, и, распростившись с Брауном и снова напомнив ему, что самое позднее завтра он будет ждать его в Чарлиз-хопе, ускакал крупной рысью,

ГЛАВА 23

На большой дороге того и жди,

что зарежут или повесят.

«Зимняя сказка»