Гай Мэннеринг

Нас где-нибудь ждала.

В ущелье ляжем отдохнуть,

Там целый день темно.

А ночь придет – скорее в путь:

Нас дело ждет давно.

Джоанна Бейли

Браун мог теперь сосчитать своих противников – их оказалось пятеро; двое из них были рослые и сильные,

должно быть это были или настоящие моряки, или переодетые моряками бродяги. Трое остальных, старик и два молодых парня, были послабее; по их черным волосам и смуглым лицам можно было угадать в них соплеменников

Мэг. Они передавали друг другу чашу с водкой.

– Счастливой ему дороги, – сказал один из моряков, поднося чашу к губам, – только ночку-то он ненастную выбрал, чтобы на небо лететь.

Мы опускаем разные крепкие словечки, которыми эта почтенная компания пересыпала свои речи, и передаем только наиболее пристойные из них.

– А что ему теперь значат ветры да непогоды! С

норд-остом он немало за свою жизнь повоевал.

– Вчера даже, на прощание. . – угрюмо добавил другой.

– А теперь пускай Мэг помолится, чтобы ему напоследок попутный ветер подул, она это умеет.

– Ни за кого не стану я молиться, – ответила Мэг, – ни за него, ни за тебя, собаку этакую. Времена-то ведь переменились с тех пор, как я в девках ходила. Тогда мужчины как мужчины были, не то что нынче, и никто втихую не укладывал. Да и помещики были подобрее: и поесть цыгану давали и глотку смочить. Вот почему ни один цыган, будь то хоть сам вожак Джонни Фаа, хоть крошка Кристи, что я еще на руках носила, ни разу у них и тряпки не украл. Но вам наш старый закон давно уже нипочем, что же тогда дивиться, что вас в тюрьму упекают да на столбах вздергивают. Вы ведь у хозяина и поесть и попить готовы и на соломе поспать, а потом за всю его ласку его же дом подпалить, а самому ему горло перерезать! Руки-то у вас у всех в крови, собачье вы отродье, и вы, верно, ее больше пролили, чем те, кто в открытую дрался. А ведь как теперь умирать будете – ему-то смерть нелегко далась: бился, бился – и ни туда, ни сюда, все никак кончиться не мог. Но вы-то – весь народ соберется глядеть, когда вас на виселицу поведут.

Ее предсказание было встречено грубым смехом.

– Какого черта ты опять сюда вернулась, старая хрычовка? – спросил один из цыган. – Оставалась бы там да гадала разным камберлендским простофилям. Убирайся отсюда подобру-поздорову, карга старая, да смотри, чтобы по твоей милости никто не пронюхал, что мы тут! Теперь ты только на это и годна.

– Ах вот как, только на это? – негодующе воскликнула старуха. – Когда наши с табором Патрико Сэлмона дрались, тогда я еще кое на что годна была. Если бы я тебе тогда вот этими кулаками не помогла (тут она подняла обе руки), Джин Бейли тебя бы на месте как цыпленка придушил.

Последовал новый взрыв смеха, на этот раз относившийся к герою, которого наша амазонка спасла своими руками.

– На, выпей, мать, – сказал один из моряков, – выпей крепенького, нечего там старое вспоминать.

Мэг выпила водку и, не принимая больше участия в разговоре, села около того места, где прятался Браун, и так, что туда теперь нельзя было подойти, не потревожив ее.

Разбойники расположились вокруг огня и совещались о чем-то между собой, но говорили они тихо и к тому же то и дело пересыпали свою речь словечками воровского жаргона. Браун так и не мог догадаться, о чем они толковали.

Он понял лишь, что они кем-то очень рассержены.

– Он у нас свое получит, – сказал один из них и совсем тихо шепнул что-то на ухо своему товарищу.

– А это не мое дело, – ответил тот, – Что же, Джек, кишка тонка, видно?

– Иди к черту, не в том дело; сказал – не буду, и все. С

этакой штукой лет пятнадцать-двадцать назад вся торговля насмарку пошла; слыхал ты, как одного тогда со скалы грохнули?

– Как же! Помнится, он еще мне об этой истории говаривал, – сказал другой, кивая на мертвеца. – Живот от смеха надорвал, когда показывал, как ловко его вниз спровадили.

– Ну вот, из-за этого вся торговля тогда и стала, – сказал

Джек.

– А как это быть могло? – пробурчал первый.

– А вот как, – ответил Джек. – Народ весь перепугался, ничего покупать не захотел, а тут еще столько новых указов вышло, что...

– Ну и что с того, – сказал другой, – кому-нибудь все равно придется этим молодчиком заняться. Порешить его надо.

– А Мэг, верно, спит, – вставил третий. – Она совсем старая, из ума выжила, уже и тени своей боится. Смотри, как бы она еще не накапала, глаз за ней нужен.

– Не бойся, – успокоил его старый цыган, – Мэг не из таких; кто-кто, а она-то уж не продаст, но вот иной раз на нее находит, и тогда она невесть что наговорит.