Гайавата

Луису очень сильно повезло, что обнаружился этот город, который, если верить байкам ходящим среди солдат, является одним из пресловутых "золотых", семь которых испокон веков стоят на этом континенте и ждут, как бы их кто-то захватил. До обнаружения этого города, никто не собирался никому давать титулов аделантадо и отправлять экспедиции куда либо. Очень удачно Луис узнал об этом городе, о планах Прелата Гавриила на него. Вовремя поднесенные мешочки с золотом, нужные слова и аделантадо становится Луис Давила, а не какой-то там внук Писарро, пусть и тоже потомок достойного рода конкистадоров, но совсем не годный для опасных экспедиций. Луису показалось, что тот даже вздохнул с облегчением, когда объявили не его. Впрочем, каждому своё.

Теперь, спустя три месяца подготовки, сборов и путешествия, они высадились на враждебном берегу. В голове Давилы уже сформировались планы, куда он потратит награбленное золото. Пусть у него присутствовал здоровый скепсис, касающийся несметных сокровищ, но то, что кое какие богатства в городе быть должны, не подлежало сомнению.

Почему-то мелькнула шальная мысль устроить укрепления вокруг лагеря, на манер старых романских легионов… но была отброшена. Дикари не осмелятся напасть ночью, это требует высокой организации, дисциплины, чтобы иметь хоть какую-то эффективность. Да и потом, они банально могут не знать об их приходе, спокойно засыпая в темноте хибар и халуп. Да и кто нападёт на полторы тысячи человек, из которых пять сотен идальго?

У Луиса есть пушки. Ядра, чтобы разбить примитивные дикарские стены, картечь, чтобы проредить их дикарскую толпу, когда они в отчаянии побегут в самоубийственную атаку. Всё как у Кортеса, слишком сложно быть не должно.

Под такие успокаивающие мысли, Давила уснул в своём шатре.

Снился сон, как он возвращается в Гавану на набитом золотом галеоне, ему дают титул губернатора захваченных земель, он грабит местных дикарей, те несут ему золото, самостоятельно и с энтузиазмом. Прекрасный сон, который был прерван криками и паникой.

Луис выхватил рапиру и выбежал наружу.

В лагере творился форменный бардак. Люди бегали кто куда с факелами, кто-то поджег палатку, стреляли в лес из аркебуз, артиллеристы уже разворачивали пушку в сторону леса.

— А ну прекратить! — заорал во всё горло Луис. — Что за бардак тут происходит?!

— Господин аделантадо… — подбежал слуга. — Дикари напали на наш лагерь!

— Где эти дикари? Вы тратите зелье на кусты и деревья! Прекратить огонь!!! — начал багроветь конкистадор.

Сержанты начали организованно утихомиривать стрелков и паникующих обозников. Ажиотаж спал и всем стало ясно, что никто не нападает. Но вот девятнадцать трупов говорят об обратном.

— Как они погибли? — спросил Луис, когда их собрали в один ряд.

— Пятеро сгорели в палатке, которую случайно подожгли, один напоролся на своё копье, остальные были убиты стрельбой из кустов. — доложил слуга, протягивая что-то Луису. — Пули непонятные, тяжелые и длинные.

— Дай сюда! — конкистадор взял в руку смятую свинцовую пулю, в кавернах которой остались куски плоти неудачника, которого она пробила навылет.

Свинец, обычный свинец. Основание пули превратилось в розочку, но носик и середина тела сохранились в относительной целости.

— Встречал ли кто-нибудь что-то подобное? — оглядел собравшихся идальго Луис.

— Никогда…

— Дивно…

— Я видел длинные пули!

— Кто это сказал? — оживился Луис.

— Мануэль Тартилья. — представился виденный несколько раз Луисом солдат. Не идальго, вроде наемничал в Старом свете. — Работал в мастерской в Толедо, мастер пытался улучшить пули, чтобы их не болтало в полёте. Пытался делать их длинными, но они летали ещё хуже, чем короткие, поэтому он бросил это занятие.

— Видимо, зря бросил… — прокомментировал кто-то из толпы.

— Она кирасу насквозь пробила…

— Разговоры! — остановил намечающуюся волну разговоров Луис. — Кто может мне сказать, как это началось и где в это время были караульные?

— Я! — шагнул вперёд Диего де Коэлья. Идальго, из знатной семьи. — Караульный подал тревогу, когда открылась стрельба из кустов. Вспышки видели, основные потери мы понесли в первые секунды. Потом враги ушли, а неразбериха продолжилась.

— Понятно. — Луис недовольно оглядел присутствующих. — Усилить кара…

Грохот выстрелов прервал его. Семь человек вокруг него упали, руку обожгло болью.

На этот раз артиллеристы были оперативны и выстрелили в кусты картечью. Луис не дал вновь подняться панике, раздал нужные приказы, а затем направился в свой шатёр, чтобы ему перевязали рану. Пуля, пробившая грудь Диего де Коэлья, сильно ослабленная прохождением через всё тело, впилась в предплечье правой руки, застряв в плоти. Слуга вытащил пулю и кусочек хлопковой рубахи Диего из раны.

До утра практически никто не спал. Было ещё два таких внезапных обстрела, но они уже не несли такого результата. Солдаты и обозники не шастали где попало, караульные же держали мушкеты наготове, как и артиллеристы орудия. Видимо артиллеристы нанесли им какой-то урон, раз они стали очень осторожны.