Гайдук Станко

Иван при виде гостя встал, а молодежь, по обычаю, стала прикладываться к его руке.

— Что ты расшумелся? — спросил Груша.

— Оставь меня! Лучше б мне умереть, чем дожить до такого сраму! А ведь еще и готовиться начал! Думал: приведет ли еще господь увидеть какую радость, так уж повеселюсь сейчас с добрыми людьми. И вот нате вам!

— И что тебе мешает?

— Девушка отказалась.

— Пусть ее приневолят!

— Кто?

— Отец.

— Какой отец? Разве это отец? Если б мне кто из моих детей заявил такое, я б его убил!

— Не горячись. Предоставь это мне, — мягко сказал Груша.

— Теперь не надо! Неужто ты думаешь, что после такого сраму я перешагну порог Милоша? Ни за что на свете!

— Но… это нужно сделать.

Иван сверкнул очами.

— Никогда!

— Но ты должен!

— Не могу!

— Сможешь, сможешь! Ради счастья своего ребенка отец все может. Видишь, Лаза хороший мальчик. Он любит ее. Грех разлучать любящие сердца… И, наконец, разве тебе никогда не приходилось усмирять свою гордыню?

Иван опустил голову. Видно было, что в нем идет борьба. С одной стороны, гордость, а с другой — человек, делавший ему только добро, просит его, и просит ради его собственного сына.

Все воззрились на Ивана. Лазарь впился глазами в отца, с нетерпением ожидая его ответа.

Иван поднял голову. Лицо Лазаря просветлело.

— Хорошо! — сказал Иван. — Сделаю это ради твоей любви, дорогой ага.

У Лазаря отлегло на душе; ему показалось, что Елица уже принадлежит ему.

— Пошли сегодня вечером, — предложил турок.

— Но девушки-то нет, — возразил Иван.

— Как — нет?

— Младен сказывал, что отец выгнал ее из дому и с тех пор ее никто не видел.

— Пустяки! — заявил Груша. — Найдется.

— Нет, не найдется! — крикнул Маринко, вихрем влетая в дом.

Все оторопели. Иван вскочил на ноги, а Лазарь кинулся к Маринко.

— Почему?

— Вам ее не достать. Она у Алексы.

Все замерли, точно пораженные громом… Турок первый пришел в себя.

— Что ты сказал? — спросил он, окидывая Маринко острым взглядом.

— Правду, эфенди. Ты знаешь, что я хорошо вижу.

— Ну?

— Теперь все пропало.

— Как это — пропало? — вскипел Лазарь. — Отнимем ее!

— Ничего не выйдет.

— Почему? — заинтересовались все.

— Потому что там Станко.

Воцарилась тишина. Все словно окаменели. Груше показалось, будто его кто-то схватил за горло.

— Станко?!

— Да, Станко с дружиной. Полный дом гайдуков! Там и священник с кметом. Священник благословляет гайдуков и гнездо гайдуцкое…

Груша в ярости тряхнул Маринко за грудки.

— Что ты сказал?

— Правду.

— Пошли за ней! — крикнул Лазарь и кинулся к двери.

— Стой! — как змея, прошипел турок, взглядом пригвождая Лазаря к месту.

Грозный вид Груши поверг всех в безумный страх.

— Никто ни с места! Маринко! Подкрадись к Алексиному дому и погляди, не обманули ли тебя твои старые глаза.

— Но… — начал было Маринко.

— Отправляйся! Ты понимаешь, что говоришь! Среди бела дня полный дом гайдуков! Ты с ума сошел!

— Но, дорогой…

— Ступай!

И Маринко пошел к двери.

— Если это правда, то несдобровать тебе, Черный Омут! — рявкнул Груша. — Несдобровать тебе, отче Милое! Твоя борода украсит голые ветки первого же дерева! Вздерну, как только придет приказ!

Груша был страшен.

Маринко осторожно, как кошка, перебегал от дерева к дереву. Когда наконец он приблизился к дому настолько, что в открытую дверь видна была горница, он содрогнулся. В доме не было ни одного гайдука. Алекса без шапки, с расплетенной косой сидел на своем обычном месте. В руке он держал чубук. Петра стояла у очага, глядя в дымовую отдушину.

Маринко стал тереть глаза. Может, глаза его обманывают?

Он снова вгляделся. Он был уже так близко от дома, что мог бы услышать каждое сказанное там слово. Но, кроме стариков, в горнице никого не было.

— Неправда, — шептал он. — Я всех их видел здесь: и священника, и кмета, и Станко, и другого гайдука! Неправда! Они просто спрятались!

Так никого и не увидев, он побрел обратно.

Груша уже терял терпение, когда вернулся Маринко.

— Ну как? — спросил он.

Маринко пожал плечами.

— Дорогой ага, я не обманул тебя!

— Они там?

— Их не видно, но они там! Они спрятались. Голову даю на отсечение, что они там!

— Где там?

— У Алексы. В доме ли, во дворе — но там.

— Ты болван! Я уже сказал, что ты ошибся. Хватит валять дурака.

Груша считал, что положил конец этому разговору, но не тут-то было. Маринко что осел: как упрется, то его с места не сдвинешь.

— Но ты мог бы сделать у Алексы обыск!

Турок рассмеялся.

— Послушай меня!

— Пустая затея!

— Но я прошу тебя!

— Нет!

Но Маринко не сдавался:

— Ну и не надо! Ведь я пекусь о твоем же благе. Куда ни шагни, всюду гайдуки. Они у тебя под носом, а ты ленишься руку протянуть. Я прошу тебя…

Груша молчал.

— Редкий случай переловить их, дорогой ага. Только пошевели пальцем, и они у тебя в руках. Подумай, сразу пойдет молва о твоем уме и смелости.

Уловка Маринко удалась — он знал, какую струну тронуть.

— Ладно, уломал.

— Только сейчас же! Потом будет поздно!

— Хорошо! Пошли! Лаза, ты с нами?

— Да!

— А ты, Иво?

Турок подарил его таким ласковым взглядом, что тому ничего больше не оставалось, как дать свое согласие.