Галактический следопыт

Бормоча ругательства себе под нос, ветроход развернул глиссер и поехал назад; Джемаз и Кургеч без труда поспевали за ним. Остановившись у степного йола, ветроход неохотно передал троим путешественникам то, что нашел у них на палубе, всем своим видом показывая, что никогда еще не подвергался столь возмутительной несправедливости.

«Куда ты едешь?» — поинтересовался Джемаз напоследок.

«На станцию, куда еще?»

«Отыщи жреца Моффамеда. Расскажи мошеннику про нашу встречу и предупреди его: если отвороты, охраняющие наш воздушный аппарат, не лучше тех, что он всучил нам в дорогу, мы его поймаем, свяжем и отвезем в Алуан, где он кончит свои дни в чугунной клетке. Я не шучу — он от нас не уйдет, мы его выследим, из-под земли достанем! Смотри, не забудь передать ему мои слова, а то и тебе не поздоровится!»

Скрипя зубами от ярости, ветроход ничего не ответил, поправил паруса и уехал на юг, подгоняемый начинающим крепчать ветерком.

Эльво Глиссам и Джемаз погрузили багаж и провизию на палубу. Тем временем Кургеч сварил раков, хотя закусить ими теперь предстояло уже на ходу. Подняли паруса; йол охотно покатился на северо-восток.

В полдень Кургеч указал вперед и чуть в сторону — на величественно плывущие над горизонтом надутые ветром паруса трех бригантин: «Первая колея».

«Если Моффамед правильно указал дорогу».

«Про дорогу жрец не соврал. Я прислушивался к его мыслям. Слукавить он решил потом, когда ушел за отворотами. Вернувшись с корзиной, он торопился. Я не успел разобраться, хотя и заподозрил неладное».

«Не удивительно, что пришлые редко посещают Пальгу», — мрачно заметил Глиссам.

«Нас тут не приветствуют с раскрытыми объятиями — что правда, то правда».

Вскоре пришлось притормозить и остановиться: перед самым носом йола проезжали три бригантины. Каждая везла три гигантские бочки пива. Команды бригантин отнеслись ко встречному йолу без всякого интереса и проигнорировали Глиссама, приветствовавшего их взмахом руки.

Иол пересек колею — полосу укатанного соума — и вновь направил нос в просторы сорайи.

Через час они снова проехали мимо орошаемых полей и садов. В этот раз на участках работали семьи ветроходов — окучивали растения, выдирали сорняки, собирали овощи и фрукты. Их парусные фургоны стояли рядом. Примерно в три часа пополудни йол обогнал один из таких фургонов — шестиколесную шхуну с парой высоких мачт, тремя кливерами, марселями и топселями. Двое мужчин стояли, опираясь на кормовой леер, на палубе играли дети. Заметив приближение йола, из створчатого окна кабины на корме выглянула женщина. Эльво Глиссам повернул штурвал, чтобы обойти шхуну с подветренной стороны, надеясь, что он правильно понимает этикет местных жителей. Но ветроходы никак не реагировали на вежливость и не отозвались на веселые приветственные жесты. «В высшей степени необщительные люди», — подумал приунывший Глиссам. Вскоре шхуна изменила курс и покатилась, лениво переваливаясь, на север. Мало-помалу она превратилась в белую точку и скрылась за горизонтом.

Ветер становился сильным и порывистым, с юга на небо надвигалась полоса темных туч. Джемаз и Кургеч подвязали грот, опустили бизань и убрали кливер. Тем не менее, йол продолжал с шипением мчаться по степи.

Тучи нагнали путников, начинался ливень. Джемаз, Кургеч и Глиссам спустили все паруса, включили тормоза и заблокировали колеса, сбросили на землю тяжелую металлическую цепь, соединенную по вантам с громоотводом на мачте, и укрылись в кормовой кабине. Два часа молнии колотили по степи, изрыгая почти непрерывные раскаты грома. Затем тучи сместились на север, дождь прекратился, а с ним и ветер — наступила зловещая влажная тишина.

Выбравшись из кабины, три путешественника увидели, что солнце уже садится, прячась за беспорядочными обрывками грозовых туч. Небо превратилось в перевернутый ковер, полыхающий пурпурно-красными переливами. Пока Джерд Джемаз и Эльво Глиссам прибирали на палубе и приводили в порядок снасти, Кургеч сварил в носовой кабине суп, и все трое поужинали плодами папайи и супом с галетами.

Ленивый легкий бриз отогнал на север обрывки туч; небо прояснилось и заискрилось звездами. Сорайя казалась совершенно пустынной и безлюдной, и Глиссам недоумевал по поводу настроения Кургеча, проявлявшего все признаки тревоги. Через несколько минут Эльво заразился беспокойством и спросил: «В чем дело?»

«Что-то надвигается».

Джемаз приподнял руку с раскрытой ладонью, чтобы проверить силу ветра: «Не проехать ли нам еще пару часов? В степи трудно с чем-нибудь столкнуться».

Кургеч с готовностью согласился: «Здесь оставаться неосмотрительно».

Паруса снова подняли; йол немного порыскал, пока Джемаз искал подходящий угол к встречному ветру, и неторопливо покатился на северо-восток, покрывая не больше пятнадцати километров в час. Кургеч правил, ориентируясь на полярную звезду Корифона, Тетанор, что в Большом Пальце Ноги созвездия Василиска.

Они ехали до полуночи — почти четыре часа — пока Кургеч не заявил, что опасность миновала: «Тяжесть прошла, беда далеко».