Галантные дамы

Прелестная Агнесса, лелеемая возлюбленная короля Карла VII, была им заподозрена в том, что рожденная ею дочь имела отцом отнюдь не его, но монарх так и не добился от нее признания. Дочь же пошла и красотою, и нравом в мать, как свидетельствуют наши хроники. Столь же неверной оказалась и Анна Болейн, жена Генриха Английского, полюбившего ее за красоту; она была уличена в прелюбодеянии и обезглавлена.

Знакома была мне некогда одна предприимчивая особа, которая, расставшись со своим весьма достойным любезником, через некоторое время при встрече с ним стала вспоминать об их минувшей обоюдной страсти; кавалер, желая выказать свою оборотистость, обмолвился: «Неужели вы полагаете, будто были у меня единственной? Думаю, я вас удивлю, если признаюсь, что одновременно с вами имел еще двух возлюбленных». Признание ее никак не смутило: «А вам, значит, казалось, что лишь вам одному принадлежала честь быть моим милым другом? Утешьтесь: еще трое были мною определены вам на подмогу». И вправду, доброму судну надобен не один, а два либо три якоря, чтобы прочно удержаться на месте.

В заключение остается пропеть здравицу женщинам и нашей к ним любви. Не могу не привести здесь одно глубокое размышление, собственноручно записанное некой дамой, сносно изъяснявшейся по-испански: «Hembra о dama sin compagnero, esperanza sin trabajo y navio sin timon, nunca pueden hazer cosa que sea buena» (Женщина без спутника, труд без надежды, корабль без руля не многого стоят). Сия максима одинаково хороша для девицы, замужней дамы и вдовы, ибо ни одной из них не удается совершить что-либо путное без мужской подмоги либо надежды таковую возыметь; хотя, чтобы уловить в свои сети достойного, требуется немалых трудов, забот — и сопряжено это со многими опасностями и горестями. При всем том ни замужняя, ни вдовая прелестница не жертвуют стольким, скольким девица; хотя и говорят, что поразить и повергнуть к стопам легче того, кто уже однажды попался охотнику и был им подранен и опрокинут наземь, а с молодой и скорой в беге дичью труднее тягаться; это так же верно, как и то, что легче идти по уже протоптанной тропке, чем пробираться без дороги, — два последних сравнения особенно близки тем, кто путешествовал и воевал. То же с девицами: среди них попадались такие своенравные и переборчивые, что предпочитали замужеству вечное пребывание под родительской опекой; а если у них спрашивали о причине их отвращения к браку, они отвечали: «Так мне более по нраву». Но недаром же Кибела, Юнона, Венера, Фетида, Церера и прочие богини-небожительницы питали отвращение к целомудрию — все, кроме разве Паллады; но та родилась из головы Юпитера и тем доказала, что невинность есть лишь убеждение, порожденное не сердцем, а умом. А если спросить у наших благородных дев, почему они не выходят замуж или делают это с таким запозданием, они неизменно отвечают: «Таково мое желание и расположение души».

Подобных особ мы навидались при дворах наших повелителей; бывали они и во времена короля Франциска. Так, госпожа регентша имела миловидную и добронравную фрейлину, мадемуазель Пупенкур, каковая никогда не вступала в брак и умерла столь же целомудренной, как и родилась, — ибо жизнь вела благоразумно добродетельную. И мадемуазель де Лабреландьер умерла в непорочном девичестве, восьмидесяти лет от роду; она известна тем, что была наставницей юной герцогини Ангулемской.

Еще одна особа — из тех, кто неизмеримо возвышается над прочими, — прожила до семидесяти, так и не пожелав связывать себя брачными узами, хотя отнюдь не лишала себя любовных утех; те, кто желал подыскать ей извинение, убеждали, что у нее вовсе нет подходящего родильного входа, а так только — маленькая дырочка, через которую можно лишь помочиться. Достойный повод для оправдания, ничего не скажешь! Впрочем, истина ведома одному Господу; но знаю, что высокопоставленная скромница вполне находила способ развлекаться не под венцом.

Мадемуазель де Шарансонне, что из Савойского дома, недавно умерла в Туре, проживя в непорочности сорок пять или чуть более лет, и похоронена в своем белом девическом наряде с большой торжественностью и блеском, при немалом стечении народа; ее нельзя заподозрить в обмане, ибо я сам видел, как, будучи при дворе — но при отменной красоте ведя жизнь более нежели добронравную, — она отвергала притязания многих весьма достойных и титулованных воздыхателей.

Сестра моя, мадемуазель де Бурдей, ставшая фрейлиной в придворном штате королевы, тоже отвергла весьма привлекательные предложения и — ни ранее, ни теперь — не желала идти под венец: она с достойной решимостью постановила умереть девицею в преклонных летах — и вот прошло уже немало годов; но до сих пор никто, как ни старался, не переломил ее упорства.

Подобную же участь избрали мадемуазель де Серто, еще одна фрейлина королевы; мадемуазель де Сюржер, ученейшая из фрейлин двора, прозванная Минервой; и многие другие.