Галерея «Максим»

С годами такое отношение к себе не прошло, хотя и немного притупилось. Скажем так, Марина не перестала переживать из-за своей некрасивости, но перестала на ней циклиться. Если изводиться день и ночь из-за проблемы, от этого она не решится. А если перестать думать о ней, то вроде как и легче становится. Чтобы чувствовать себя более уверенно, она выработала собственный стиль общения, стала грубоватой, насмешливой, резкой. Ее острого языка и метких обидных шуток стали побаиваться – и это было очень приятно. Чем быть дурнушкой, на которую глядят свысока, лучше уж слыть язвой и стервой, которую все опасаются.

Так она более или менее спокойно закончила школу, поступила, к радости и гордости родителей, в Строгановку, на факультет теории и истории изобразительного искусства. Но там ей встретился Илья – и все ее комплексы и переживания активизировались.

Уже в юности Илья Емельянов был очень хорош собой. Высокий, статный, жгучие карие глаза, каштановые локоны до плеч… Очень многие девушки с их потока, да и с других потоков, были к нему неравнодушны. А он, казалось, вообще не обращал на них внимания, был погружен в собственный волшебный мир, где было место только Великому искусству и собственному творчеству – он учился на художника.

Незаметно, но как-то очень быстро Илья Емельянов завладел всеми ее мыслями. Марина чувствовала, что в его присутствии робеет, пальцы начинают предательски теребить одежду и прическу, голос теряет краски, а все колкие и остроумные замечания разом вылетают из головы. Конечно, она пыталась следить за руками, бегающими глазами и дурацкой улыбкой, но ничего не помогало. Даже казалось, выходило только хуже, смущение росло и выдавало ее с головой. Все вокруг это уже давно заметили. Все, кроме Ильи.

Опыта в любовных делах у Марины на тот момент не было никакого, что делать, она не знала. Помог случай – совершенно неожиданно они встретились на студенческой вечеринке, каком-то полузапрещенном квартирнике. Там выступал мрачный молодой человек с длинными волосами, который хрипел под гитару малопонятные тексты, но ни он, ни его песни Марину не интересовали. Она весь вечер стояла в стороне и наблюдала за Ильей, тщетно ища повод подойти к нему. А он сидел на диванчике, облепленный со всех сторон нахальными размалеванными девицами. Шажок за шажком Марина приближалась к дивану и в конце концов встала уже настолько близко, что могла слышать все, о чем они говорят. Повод так и не нашелся, Илья исчез с вечеринки, не досидев до конца, и познакомиться поближе не удалось. Зато удалось выяснить, что он увлекается творчеством латиноамериканских писателей: Хулио Картасаром, Жоржи Амаду, Габриэлем Гарсиа Маркесом – и очень сожалеет, что их книги так трудно достать, читать приходится только в журнале «Иностранная литература», в сокращенном варианте. Заинтересовавшись, Марина потом перечитала всех этих авторов и не на шутку увлеклась ими сама. Что лишний раз доказало – они с Ильей созданы друг для друга, даже вкусы у них общие.

Но это было позже. А тогда, раздобыв через папу дефицитнейший роман «Сто лет одиночества», который только недавно был издан на русском языке и достать который было практически нереально, она подарила его Илье. Просто подошла к нему в коридоре на переменке и, стараясь выглядеть естественной, не нервничать и вообще делать вид, что ничего особенного не происходит, с улыбкой проговорила:

– Я слышала, ты интересовался этим… – и протянула ему книгу. Она боялась, что он услышит стук ее бешено колотящегося сердца, что все прочтет в ее глазах, и потому опустила взгляд. А когда через несколько секунд все-таки взглянула на него вновь, то поняла, что пропала навеки: он смотрел на нее удивленно, но радостно, а лицо его светилось самой прекрасной улыбкой на свете. Ради этого мгновения она готова была достать все книги мира, лишь бы он был рядом и смотрел на нее вот так.

– Спасибо огромное! – пробормотал он. – Я очень быстро читаю, могу уже завтра вернуть, если нужно…

– Не надо возвращать, – отвечала она, торжествуя маленькую победу. – У нас дома случайно оказалось два экземпляра. Так что этот я тебе дарю.