Галерея женщин

Как бы то ни было, после всех пертурбаций с прославленным импресарио, которые пришлось претерпеть Доуну и его жене, после нескольких попыток Доуна сбиться с пути истинного на сцену вышел Д. Д. в качестве друга и по временам спутника Эстер Норн. И вот несколько месяцев спустя тут и там поползли слухи, что между этими двумя возникли тесные пылко-эмоциональные отношения. Поначалу я в это верил с трудом. Разница в возрасте, темпераменте – по крайней мере, в тот момент их темпераменты казались мне несопоставимыми. Впоследствии, размышляя про Доуна, ее первого возлюбленного и отца, я начал сомневаться. Но вот поди ж ты – на некоторое время они исчезли, а потом снова явились в мир, с которым были так хорошо знакомы. При этом – по доходившим до меня сведениям – в житейских и прочих делах, связывавших Доуна, Эстер и ее отца, ничего не изменилось. Ни на йоту. Они продолжали жить в той же квартире, только теперь их редко видели вместе. Что примечательно, Д. Д., вдобавок к своему сельскому поместью, снимал теперь целый этаж в одной из самых приятных частей Виллидж, и время от времени они с Эстер Норн выходили в люди вдвоем.

Мне в этой истории виделось столько странностей и изломов, как практического, так и психологического толка, что она не выходила у меня из головы. И действительно, сперва был этот человек, которого она любила еще до знакомства с Доуном, – человек представительный и интересный, самодостаточный, весьма либеральный, безусловно респектабельный и добрый. Потом был Доун, порывистый и жизнерадостный, при всей своей беспомощности и ненадежности. Потом был этот импресарио, очевидно самый перспективный и профессиональный из них всех: он мог дать ей больше других, однако она отвергла его ради Доуна. Теперь же появился любопытный, но довольно переменчивый и непредсказуемый Д. Д.

Именно он в этот момент и ошарашил меня сильнее прочих. Дело в том, что если обратиться к сущности Д. Д., придется сказать, что в его возрасте и с учетом его неоднозначного, беспокойного, лоскутного прошлого, не говоря уж о нынешних его семейных узах и общественном положении, ему нечего было предложить молодой и привлекательной женщине. Да, он не был обделен умом, обладал репутацией и средствами, однако по причине кастовости, которой были пронизаны все его мысли и поступки, нетрудно было догадаться, что он способен разве что снизойти до отношений, которые, во всяком случае, не уронят его светских прерогатив. И это было коренным свойством его натуры. В силу своего происхождения, воспитания и той свободы, которую дают щедро выделяемые родителями средства, он привык к мысли, что принадлежит к миру, отделенному от серой толпы и вознесенному над ней. К этой серой толпе относились все, кто не располагал деньгами и весом в обществе, в том числе и такая девушка, как Эстер. В то же время – это я уже постарался показать – определенная либеральность мысли и темперамента толкала его на то, чтобы проявлять особое внимание и интерес к тем фигурам из этой массы, которые способны продемонстрировать, что силой своих мыслей и чаяний вознеслись выше уровня, который определен этим людям от рождения. И наконец, про него также надлежит сказать следующее: он далеко не во всем походил на человека, которого пресыщенность сделала жестоким или безразличным к настроениям и нуждам других. С виду он был человеком легким, беспечным, компанейским – но этот вид был обманчив. О том, что в духовном смысле эгоизм его и безразличие не знали границ, знали не многие. Доказательством вышеизложенного для меня стало то, что в материальном смысле Эстер ничего не выиграла от их отношений. Она жила, ела и одевалась как раньше.

Встретив ее на улице в самый разгар этой истории, я поздоровался, и некоторое время мы шли рядом. Молчание прервалось не сразу, но шагов через сто она сказала: «Ты ведь волей-неволей думаешь про нас с Д. Д., правда?» – «Совершенно верно», – ответил я. «Что ж, попробую внести некоторую ясность: для меня это потрясающее переживание, одно из самых потрясающих за всю мою жизнь, и крайне своевременное. Я заранее знала, что ты, скорее всего, не поймешь. Но я говорю правду». – «Готов в это поверить, – ответил я. – Полагаю, с ним все, как с Доуном: ты ему нужна не меньше, чем он тебе». – «Этого я не знаю. Знаю лишь, что он мне нужен. Он дает мне духовный подъем, который мне необходим». Впоследствии я часто обдумывал ее слова. Вне всякого сомнения, они были правдой.