Галилей и отрицатели науки

Впоследствии Галилей отвечал на попытки запретить любой пересмотр толкования Писания цитатой из знаменитого церковного историка кардинала Чезаре Баронио, умершего в 1606 г.: “Дух Святой научает не тому, как перемещаются небеса, а тому, как нам туда переместиться”. Совершая вовсе не безобидный выпад в сторону письма Беллармино к Фоскарини, Галилей упомянул свои сомнения, “истинно ли Церковь налагает на человека обязательство принимать в качестве предметов веры таковые выводы о природных явлениях”, и выразил убежденность, что, “возможно, те, кто мыслит подобным образом, могут желать расширить эдикт Собора в интересах собственного мнения [выделено автором]”. Действительно, некоторые последующие действия Беллармино, точнее их отсутствие после опубликования 5 марта 1616 г. эдикта Конгрегации Индекса против коперниканства, показали, что он был согласен с этим решением.

Вся эта возня оптимизма не внушала. Несмотря на чистые намерения и взвешенные аргументы Фоскарини, его книга заставила церковников более глубоко вникнуть в вопрос о коперниканстве, что в сочетании с разрушительными действиями Каччини, делле Коломбе и Лорини создало атмосферу, в которой угроза запрета учения Коперника Церковью быстро становилась реальностью. В противодействие этой тревожной тенденции Галилей сочинил свое “Письмо к великой герцогине Кристине” – мощный документ в защиту автономии научного исследования. Однако, осознавая, вероятно, опасность ситуации, Галилей благоразумно воздержался от провоцирования очередного круга полемики. Вместо этого он решил поехать в Рим, чтобы лично изложить свои доводы, вопреки советам друзей, которые, все как один, призывали его отложить подобный визит и “не высовываться”. Тосканский посол в Риме Пьеро Гвиччардини был особенно недоволен планом Галилея, заметив, что “это неподходящее место вести споры о Луне или, особенно в нынешние времена, пытаться привить новые идеи”. Нечего и говорить, что попытка отговорить Галилея, всегда верившего в свой дар убеждения, пропала втуне, и 11 декабря 1615 г. ученый прибыл в Рим.

Глава 7 Это глупое и абсурдное предположение!

В Риме Галилей начал осознавать масштабы противостояния. Стало очевидно, что он отчаянно нуждается в однозначной демонстрации или доказательстве движения Земли. Почувствовав это, Галилей в январе 1616 г. сформулировал теорию океанских приливов, возможно опиравшуюся на более ранние идеи его друга Паоло Сарпи. Он обрисовал эту теорию в письме, озаглавленном “Рассуждение о приливах” и отправленном 8 января очень молодому кардиналу Алессандро Орсини, который впоследствии станет поддерживать Галилея.

Теория приливов Галилея, безусловно, вытекала (по крайней мере, на определенном уровне) из его или Сарпи наблюдений за тем, как вода плещется взад-вперед в нижней части барки во время поездок из Падуи в Венецию. Было замечено, что, когда барка ускоряется, вода вздымается у кормы, а когда замедляется, то вода скапливается у носа. Это возвратно-поступательное движение, подумал Галилео, напоминает приливы. Затем ему пришло в голову, что в случае Земли ускорение может быть следствием суточного вращения вокруг своей оси, происходящего в том же направлении и складывающегося со скоростью Земли в ее обращении вокруг Солнца, что происходит раз в день в заданной точке земной поверхности, как, например, в точке А на илл. 7.1. Замедление имеет место (один раз в день), когда скорости орбитального движения и осевого вращения направлены противоположно (как в точке Б илл. 7.1). Предполагалось, что континенты на сочетание этих двух движений не реагируют, а океаны отвечают тем, что вода в них плещется. Таким образом, Галилей был убежден, что в отсутствие даже одного из этих движений “приход и уход океанов были бы невозможны”.

К сожалению, несмотря на убежденность Галилея, что он сумел изящно связать движение Земли с приливами, “назвав первое причиной вторых, а вторые – признаком или аргументом в пользу существования первого”[137], его теория приливов не была ни верной, ни убедительной. Вращение Земли вокруг Солнца играет в приливах второстепенную роль и, безусловно, не объясняет реально наблюдаемых приливов в Адриатическом море. Его теория удовлетворяла общей склонности Галилея исключать действие невидимых сил, распространяющихся на большие расстояния, таких как гравитационное притяжение Земли, хотя идеи подобного рода существовали с Античности, и голландский математик Симон Стевин, а также Кеплер постулировали притяжение Луны как причину приливов в 1608 и в 1609 гг. соответственно. Несмотря на неправоту Галилея, его приверженность доступной для понимания механической причинности сделала его теорию приливов хотя бы правдоподобной. В свое время Ньютон использовал его теорию гравитации для подробного объяснения того, как совместное действие притяжения Луны и Солнца создает силы, вызывающие прилив.