Галилей и отрицатели науки

Галилей подробно разобрал некоторые теологические вопросы в своем “Письме к великой герцогине Кристине”, однако стоит отметить, что письмо Беллармино к Фоскарини изначально содержало поразительно слабые аргументы даже касательно теологии. Это заставило его прибегнуть к крайнему средству. Беллармино опирался на “всеобщее согласие Святых Отцов” и на эдикт Тридентского собора. Однако, как проницательно заметили и Галилей, и Фоскарини, заявление Собора относилось конкретно к “вопросам веры и морали, касающимся укрепления христианской веры”, тогда как движение Земли не имело никакого отношения к вере или морали, да и Святые Отцы никогда не обсуждали эту тему и не пришли к согласию по ней. Очевидно, даже сам Беллармино сознавал слабость своей аргументации, поскольку в противном случае невозможно убедительно объяснить, почему он распространил определение “вопросов веры” далеко за пределы обычных религиозных тем, включив все, что есть в Библии.

Галилею удалось прочесть письмо Беллармино к Фоскарини, и какое-то время он даже прорабатывал ответ в серии заметок, которые, возможно, намеревался послать Фоскарини. Однако эти недатированные записи никогда не публиковались. Главный аргумент Галилея наносил удар острой, как бритва, логики по-новому, расширительному определению “вопросов веры” у Беллармино:

Отвечают, что все, имеющееся в Писании, есть “вопрос веры в силу того, кем это сказано”, и, следовательно, на этом основании должно подпадать под требования Собора [Тридентского]. Однако это, безусловно, не так, поскольку тогда Собору следовало бы сказать: “Толкованиям Отцов необходимо следовать применительно к каждому слову в Писании” – а не “в вопросах веры и морали”. Таким образом, представляется, что, сказав “в вопросах веры”, Собор в действительности подразумевал “в вопросах веры, в силу предмета рассмотрения”. Было бы значительно более “вопросом веры” заявлять, что у Авраама были сыновья, а у Товии – собака, потому что так сказано в Писании, чем утверждать, что Земля не движется, при условии что последнее содержится в самом Писании. Причина, по которой отрицание первого, но не последнего было бы ересью, следующая. Поскольку в мире всегда есть мужи, имеющие двух, четырех, шестерых сыновей или даже ни одного, и аналогично поскольку некто может иметь, а может и не иметь собак, в равной мере заслуживало бы доверия утверждение, что некто имеет сыновей или собак и что кто-то другой не имеет. Отсюда не было бы причины или надобности Священному Писанию утверждать в подобных тезисах что-либо, кроме истины, раз и утверждение, и отрицание были бы равно убедительны для всех. Однако это не относится к вопросу о подвижности Земли и неподвижности Солнца, т. е. тезисов, далеких от разумения обычного человека. В результате Святому Духу было угодно приспособить слова Священного Писания к возможностям восприятия обычного человека в материях, не относящихся к спасению, даже если в природе имеет место противоположный факт[136].

Проще говоря, Галилей утверждал – хотя и лишь в частной переписке, – что в случаях с сыновьями Авраама и собакой Товии смысл, очевидно, буквальный; следовательно, принимать ли это утверждение (или нет), можно считать вопросом веры, тогда как неподвижность Земли всего лишь метафора. Скорее всего, Галилей выбрал пример с ничего не значащей собакой Товии как нечто совершенно неважное в вопросах веры.