Галилей и отрицатели науки

С точки зрения объективного зрителя можно было утверждать, что первая судебная сессия завершилась вничью. Если Макулано неподдельно изумил и испугал Галилея демонстрацией документального запрета Сегицци, то Галилей сам преподнес ему сюрприз в виде письма Беллармино. Поскольку “Диалог” состоял из критического рассмотрения аргументов как за, так и против коперниканства, его можно было рассматривать как нарушение запрета “распространения”, содержащегося в вердикте Сегицци. В то же время Галилей мог стоять на том, что действовал в полном согласии с письмом Беллармино, запрещавшего лишь открыто поддерживать коперниканство. Поскольку на момент судебного разбирательства и Беллармино, и Сегицци были мертвы, два противоречащих друг другу документа создавали патовую ситуацию, из которой не было простого выхода. Два разрешения печатать книгу – одно, предположительно, данное Риккарди в Риме (хотя и несколько спорное, поскольку книга издавалась во Флоренции), второе, предоставленное Эгиди во Флоренции, – еще более осложняли вопрос и должны были вызвать у Макулано сильное ощущение, что он заходит в тупик.

Удивительно, что Эгиди и Риккарди вообще выдали имприматур, с учетом содержания книги, которое другие церковники, очевидно, сочли спорным. Возможно зная о весьма близкой дружбе Урбана VIII и Галилея вплоть до примерно 1630 г., оба чиновника должны были предположить, что книга полностью отвечает имплицитному одобрению папы, тем более что взгляды понтифика были в явном виде озвучены в ней (хотя и исходили от Симпличио). Увы, к 1633 г. и личная, и политическая ситуации совершенно изменились. Решение Эгиди почти точно было принято под влиянием еще и того факта, что Галилей всегда был одним из фаворитов великого герцога.

Катастрофой для Галилея стали представленные 17 апреля персональные заключения трех членов особой комиссии, назначенной для внимательного изучения “Диалога” с целью установления, придерживался ли ученый, распространял или отстаивал в любой форме предположения, будто Солнце неподвижно, а Земля движется. Все трое однозначно заключили, что книга нарушает запрет, наложенный Сегицци в 1616 г., несмотря на то что двое из них не утверждали в явной форме, что Галилей придерживается запрещенного коперниканства.

Отчет иезуита Мельхиора Инхофера, убежденного противника коперниканства и сторонника Христофора Шейнера, был особенно длинным, чрезвычайно детальным и катастрофически изобличительным[189]. Он начинался с убийственного обвинения: “Я держусь мнения, что Галилео не только проповедует и защищает неподвижность или покой Солнца как центра Вселенной, вокруг которого обращаются и планеты, и Земля, совершая собственное движение, но и что он вызывает серьезнейшие подозрения в убежденной приверженности этому мнению и в том, что он действительно придерживается его [выделено автором]”. Инхофер также предположил, что одной из целей Галилея была персональная атака на Шейнера, писавшего труды против коперниканства. Как и следовало ожидать, Конгрегация Индекса тут же, 21 апреля, приняла отчет особой комиссии.

Письмо, обнаруженное только в 1998 г. (и опубликованное в 2001 г.) в архивах Конгрегации доктрины веры, дало почву для предположений о том, что далее происходило в суде. Это письмо, написанное Макулано и адресованное кардиналу Франческо Барберини, было датировано 22 апреля, всего через день после того, как Конгрегация одобрила осуждающий вывод комиссии о “Диалоге”. Макулано описывает ситуацию не без сострадания:

Прошлым вечером Галилей страдал от приключившихся с ним болей и снова кричал сегодня утром. Я навещал его дважды, и он получил больше лекарства. Это внушает мне мысль, что его дело следует завершить очень быстро, и я искренне считаю, что это должно случиться в свете тяжелого состояния этого человека. Уже вчера Конгрегация приняла решение по его книге, и было решено, что в ней он отстаивает и проповедует мнение, отвергаемое и запрещенное Церковью, и что автор также навлекает на себя подозрение в том, что придерживается его. Если это так, то дело можно немедленно довести до должного завершения, чего, я полагаю, и вы желаете, покорствуя воле папы[190].