Галилей

Многие годы длилась борьба Галилея с перипатетиками. Ответить на возражения, которые ему делались, он хотел при переиздании «Звездного вестника», но оно не состоялось. Частично он отвечал в письмах, во время диспутов, в «Рассуждении о телах, пребывающих в воде» и «Пробирных весах». Годами педантично и скрупулезно собирал он всякого рода возражения, чтобы наконец на страницах новой книги совершенно их изничтожить.

Во время своей первой встречи («День первый») собеседники обсуждают вопрос, насколько обосновано противопоставление «земного» и «небесного», противопоставление субстанции небесных тел, неизменной и непреходящей, элементам, из которых состоят все тела на Земле, подверженные переменам и уничтожению. Что мешает считать и Землю подвижным шаром, подобным Луне, Юпитеру и другим планетам?

Мысль о Земле как планете находила непреодолимую преграду в учении Аристотеля о движении. Галилей устами Сальвиати и Сагредо доказывал, сколь надуманно и несовершенно это учение. В 1616 году, когда в Святой службе занимались делом Галилея, особую неприязнь вызывало его мнение о том, что Земля движется «по природе своей». Теперь многие страницы новой книги и писались ради того, чтобы создать у читателя именно такое представление.

Новая картина мира, предлагаемая Галилеем, была гармоничной и целостной. Этому служило и его учение о движении небесных тел, движении круговом и равномерном, и все его астрономические открытия. Участники беседы рассуждали о солнечных пятнах, о гористости Луны и ее «пепельном» свете; последовательно и неуклонно читатель подводился к мысли, что между небесными телами и нашей Землей нет такого различия, которое препятствовало бы ей быть одной из планет.

Центральная тема «Дня второго» — это суточное движение Земли, которое излагается на широком фоне учения об относительности движения. Здесь Галилей с сугубой тщательностью разбирает все возражения — от Аристотеля и Птолемея до Тихо Браге и Кьярамонти. Доводы Враге Галилей опровергал особенно настойчиво.

Одно из самых распространенных возражений против мысли о движении Земли состояло в том, что она, дескать, не согласуется с показаниями чувств. Коперник и его последователи отстаивали тезис, что, познавая мир, необходимо отличать кажущееся от действительно существующего. Видимые движения небесных тел могут зачастую обманывать наблюдателя. Принцип относительности движения помогает постичь истинное строение вселенной. Ничто из того, что мы наблюдаем на Земле, подчеркивал Галилей, не позволяет заключить, стоит ли земной шар на месте или движется равномерным движением.

«Но если для порождения решительно одинаковых явлений безразлично, — говорит Сальвиати, — движется ли одна Земля и остается неподвижным весь остальной мир или же Земля стоит неподвижно, а весь остальной мир движется тем же самым движением, то кто поверит, что природа (ведь согласно здравому смыслу она не пользуется многими вещами для достижения того, что можно сделать посредством немногих) выбрала для движения огромное количество громаднейших тел и неизмеримую их скорость для того же результата, который мог бы быть достигнут посредством умеренного движения одного-единственного тела вокруг его собственного центра».

Довод в пользу истинности гелиоцентрической системы Галилей видит в ее простоте. Это звучит тем более убедительно, что ни один из аргументов, высказанных против движения Земли, не является доказательным.

Применяя принцип относительности, Галилей, разумеется, не считал, что Птолемеева и Коперникова системы равноправны. Ведь и Птолемей признавал, что, приняв тезис о движении Земли, можно вполне удовлетворительно объяснить все небесные движения. Птолемей отверг этот тезис как противоречащий физическим представлениям. Для Галилея-философа, стремившегося познать, как устроено мироздание на самом деле, вопрос стоял только так: из двух теорий одна истинна, другая ложна. В «Дне третьем», значительная часть которого была посвящена годовому движению Земли, о Коперниковой системе говорилось как о единственно правильной.

Галилей всегда считал, что городская суета не способствует научным занятиям. Жил он почти безвыездно на взятой в аренду вилле в Беллосгуардо, поблизости от Флоренции. Дом утопал в тени деревьев, и Галилей, когда позволяли силы, с удовольствием работал в саду. В просторном доме, если не было гостей, стояла тишина. Никаких платных уроков он не давал, о пансионерах забыл и думать. Детей своих он видел не особенно часто. Винченцо, расставшись с матерью, почти все время был в Пизе. Галилей стремился дать сыну хорошее образование. От государя он добился указа: Винченцо, незаконнорожденного, признай его правомочным наследником. Но тот не очень-то радовал отца: был упрям, в университете занимался средне и больше помышлял о развлечениях.