Галилей

Лагалла предложил Латеран. Галилей на минуту задумался. Там, на фасаде базилики св. Иоанна, папа Сикст V велел выбить надпись. Римляне, вероятно, ее помнят?

Конечно же, эту надпись многие знают наизусть!

Галилей попросил направить зрительную трубу на постройки Латерана. И тут синьор, прильнувший к инструменту, воскликнул, что видит базилику св. Иоанна и легко читает надпись.

Гости один за другим подходили к трубе. Поразительно! Различаешь не только буквы, но даже и точки. А ведь отсюда до Латерана добрых две мили!

Особенно долго рассматривал надпись профессор Лагалла. Не увидел ли он из-за обманчивости инструмента, спросил Галилей, четыре буквы там, где в действительности только две? Лагалла покраснел.

Но, может быть, зрительная труба, полезная при наблюдении сравнительно близких предметов, обманывает нас, когда мы рассматриваем далекие объекты? Галилей обратился к пожилому священнику: он просит его преподобие назвать местность в окрестностях Рима, которую бы хотел осмотреть. Тот ответил, что желал бы взглянуть на Тускуланские холмы, на дворец герцога Альтемпса, где часто бывал.

Прелат никак не мог расстаться с инструментом. Потом признался, что прекрасно видел дворец, все окна, вплоть до самых маленьких. Другие это тоже подтвердили. Чези ликовал… До дворца было шестнадцать миль!

Инструмент переходил из рук в руки. Чези называл его «телескопом». Название понравилось и как-то сразу вошло в обиход. Никто не хотел прерывать наблюдений, хотя и надвигались сумерки. Тогда Чези властью хозяина пригласил всех к столу.

Ужин прошел в оживленной беседе, но ему не дали затянуться. В зале царила атмосфера возбуждения. Самые нетерпеливые то и дело выскакивали на террасу. Не пора ли начинать?

Взошла Луна. Галилей вынес в сад свою зрительную трубу. Нет, ее не подменили: во время ужина она была на виду у всех.

Теперь взору наблюдателей открывалась еще более поразительная картина. Огромная Луна, цепи гор и ожерелья впадин! Звезды, звезды… Их число словно по волшебству увеличилось в несколько раз! А вот и красноватый Юпитер и его четыре спутника. Все четыре!

Большинство соглашается с Галилеем, что зрительная труба, превосходные качества которой все испытали, рассматривая окрестности, не обманывает и при наблюдениях неба. Спор идет об истолковании увиденного. И тут начинаются разногласия. Особенно смущают горы на Луне. Поверхность ее на самом деле напоминает горную страну, изрезанную ущельями и котловинами. Но ведь небесное тело, идеально сферическое и гладкое, не может таким быть!

Галилей не торопит с выводами, просит обратить внимание на те или иные детали, еще раз подойти к телескопу. Объясняя устройство зрительных труб, разбирает свой инструмент, показывает линзы.

Часами длятся наблюдения и споры. Одних радует правота Галилея, других обуревают тревожные мысли. Неужели мир, созданный творцом и объясненный величайшими философами, нуждается в новом истолковании?

Все, кто был тогда на вершине Яникульского холма, надолго запомнили ту необычную ночь. И трудно было сказать, что произвело более сильное впечатление — чудодейственная труба Галилея, или его спокойные, рассудительные, иногда чуть насмешливые, терпеливые и мудрые речи.

Под утро и синьор Лагалла признал, что демонстрации Галилея его убедили. Отныне он верит в пригодность зрительных труб для астрономических наблюдений. Однако он не согласен с выводами «Звездного вестника». Исключено, чтобы Аристотель и поколения философов так ошибались. Луна — совершённое небесное тело, и никаких гор, следовательно, на ней нет и не может быть!

Кардинал Роберто Беллармино, правая рука папы Павла V и один из руководителей Святой службы, с озабоченностью ждал приезда Галилея. Первые же сообщения о его беседах в Риме только увеличили тревогу. Как бы Клавий и его сотрудники не угодили в силки, поставленные хитрым флорентийцем! Все следует направить в должное русло. Он, Беллармино, испросит у ученых отцов официальное заключение, предложит ответить на точно сформулированные вопросы. Ему не нужны их общие рассуждения, похвалы Галилею или выводы, множащие сомнения. Он хочет, чтобы они поняли, чего можно касаться, а о чем лучше и помалкивать.

Сам он с помощью зрительной трубы видел удивительные вещи, когда рассматривал Луну и Венеру. Но ему необходимо мнение специалистов, поскольку слышны противоречивые суждения. Пусть они, изощренные в математических науках, выскажутся, не обманчивы ли эти наблюдения. Математики должны только подтвердить или отринуть известия, получившие широкую огласку. Но никаких новых выводов! Беллармино превосходно знает подобную тактику: существующее, уж коль оно существует, не отрицают, его выхолащивают. Дабы ученые отцы восприняли его вопросник как инструкцию и не принялись рассуждать о том, о чем их не спрашивают, кардинал Беллармино закончил: «И если вам угодно, вы можете написать ответ на этом самом листе».