Галилей

Фоскарини обещал опровергнуть все сделанные ему возражения. Этого, полагал Чези, будет достаточно, чтобы привести дело к благополучному исходу. Начальственные лица, в чьей власти выносить решения, будут побеждены силой доводов или авторитетом приведенных свидетельств. Когда будут устранены все возражения и улягутся страсти, мысль о движении Земли перестанет вызывать подозрения, тогда ее можно будет держаться совершенно свободно, как мысли, относящейся к материям чисто физическим и математическим. Хорошо, что подобный труд издаст именно Фоскарини, человек весьма в своем ордене почитаемый. Чези советовал Галилею прислать Фоскарини все соображения, которые могут пригодиться тому при работе. Глава Линчеев пребывал в уверенности, что опасность миновала: ни Коперник, ни «Письмо» Фоскарини, ни сама мысль о движении Земли не подвергнутся запрету.

Кардинал Барберини, встретив Дини, сказал, не дожидаясь вопроса: «Я не слышу, чтобы о деле синьора Галилея продолжали говорить, и если в дальнейшем он будет выступать как математик, то, надеюсь, неприятностей у него не будет».

Ему советуют отступить, да еще радоваться, что не стряслось худшего!

Питая к кардиналу Дини доверие, Фоскарини ознакомил его с весьма любопытным документом и разрешил изготовить список для Галилея. Это было письмо Беллармино к Фоскарини.

Недавно один клирик, возмущенный книжечкой кармелита, прислал ему свои возражения. Фоскарини ответил на них, но, желая выяснить мнение Беллармино по существу спора, послал тому как возражения, критика, так и свой ответ.

Беллармино высказал свое мнение, хотя и кратко, но решительно: «Во-первых, мне кажется, что вы, ваше священство, и господин Галилео поступаете благоразумно, довольствуясь тем, что говорите предположительно, а не абсолютно; я всегда полагал, что так говорил и Коперник. Ибо если сказать, что предположение о движении Земли и неподвижности Солнца позволяет спасти все явления лучше, чем принятие эксцентриков и эпициклов, то это будет сказано прекрасно и не влечет за собой никакой опасности. Для математика этого вполне достаточно».

Но очень опасно утверждать, продолжал Беллармино, что Солнце в действительности не перемещается с востока на запад, а движется Земля. Это значит не только дразнить всех философов и богословов, но и наносить вред святой вере, представляя слова писания ложными. Во-вторых, собор запретил толковать библейские тексты вразрез с общепринятым мнением. На это нельзя возразить, что-де движение Земли не вопрос веры. Если это не вопрос веры «в смысле объекта», то это вопрос веры «в смысле говорящего», ибо слова, подтверждающие покой Земли, изрекает устами пророков и апостолов сам дух святой. В-третьих, если бы даже существовало истинное доказательство недвижимости Солнца и движения Земли, «то и тогда необходимо было бы с большой осторожностью подходить к истолкованию тех мест писания, которые представляются этому противоречащими, и лучше сказать, что мы не понимаем писания, чем сказать, что излагаемое в нем ложно. Но я никогда не поверю в возможность такого доказательства, пока мне его действительно не представят». Можно показать, что гипотеза о центральном положении Солнца спасает явления, но он, Беллармино, очень сомневается, чтобы удалось доказать истинность такой системы. В случае же сомнения нельзя отказываться от толкования писания, данного святыми отцами. Да ведь и слова: «Восходит Солнце и заходит, и к месту своему возвращается…» написал не кто иной, как Соломон, говоривший по божьему вдохновению! Поэтому совершенно невероятно, чтобы он утверждал нечто противное доказанной истине или истине, могущей быть доказанной.

Друзья из наилучших побуждений тоже советовали Галилею не преступать границ. Начальственные лица, сообщали из Рима, заявляют, что Коперник рассматривал свою теорию лишь как отвлеченное допущение. Все они чистой воды перипатетики, и не надо их дразнить, оспаривая такую оценку Коперника, дабы не утратить добытого — возможности писать о движении Земли как математической гипотезе.

Эти советы выводили Галилея из себя. Его призывают согласиться с фальсификацией и спокойно смотреть, как выхолащивают великое Коперниково учение! Настроение его было мрачным. Почти всю зиму он опять провел в постели. Весна не принесла облегчения. Он по-прежнему находился «в окружении медиков и лекарств». Опасным проискам не видно конца. Враги твердят, что в книге Коперника есть положения, противные вере. Когда же он хочет вскрыть ошибочность этих утверждений, ему затыкают рот. А заявлять, что в книге Коперника содержится ересь, позволяют даже с церковных кафедр!