Галлант

Все живое служило для него пищей, он съел каждую травинку, каждый цветок, куст и птицу, оставив после себя лишь кости и прах.

Как с таким сражаться? Оливия надеется, что ей все же не придется.

Она проводит рукой по траве – высохшей, хрупкой и черной. Дверь была открыта всего секунду или две, но за это время та сторона прожгла себе путь наружу. Что бы случилось через час? Через день?

Он пожрал бы все.

Оливия смотрит на свою руку, которая лежит на бесплодной земле. Существо за стеной может лишить наш мир жизни, но в том мире Оливия способна ее вернуть. Это оружие или слабость?

Неизвестно…

Оливия поднимается. Мэтью хмуро взирает на дверь.

– Ты уверена? – спрашивает он.

Вероятно, кузен видит в ней просто глупую упрямую девчонку, странную чужачку, ворвавшуюся в его странный мир, или еще хуже: очередную потерю. Он не знает, на что Оливия способна. Впрочем, она и сама не знает.

Мэтью смотрит на нее и вновь спрашивает:

– Ты уверена?

Оливия кивает, но не потому что уверена, а потому что другого ответа у нее нет. Она единственная, кто может сохранить Мэтью жизнь и вернуть его брата домой.

Сгустилась ночь. Оливия уже поворачивается к краю стены, но Мэтью вдруг хватает ее за руку и тянет назад. Оливия невольно застывает, не зная, хочет ли он устроить ей напоследок выволочку или обнять.

Ни то, ни другое. Кузен просто кладет руки ей на плечи и заглядывает в глаза.

– Я буду ждать тебя прямо здесь, когда ты вернешься.

Всю жизнь Оливия гадала, каково это – иметь семью.

Теперь она знает. Вот что это такое.

Кивнув, Оливия высвобождается из рук брата, потом набирает в грудь воздуха и шагает за стену.

Целую секунду будто ничего не происходит. Она снова в пустом поле, ветерок колышет высокую траву, тут и там между стеблями торчит чертополох. За краем поля высятся горы, зазубренные каменные пики далеки, будто нарисованные. Спиной Оливия чувствует стену, мир, что лежит за ней, и тепло сада.

Время вернуться еще есть.

Может, секунды или удар сердца, но пока оно остается.

Оливия зажмуривается и твердо стоит на месте. И между одним вдохом и следующим мир меняется. Она ощущает это, как ощущаешь пробегающее над головой облако, которое заслонило солнце.

Оливия открывает глаза. Поле исчезло, впереди простирается мертвый сад и руины старого особняка.

На балконе никого нет. Во тьме не светятся молочно-белые глаза, и все же рука Оливии невольно ныряет в карман, где спрятан охотничий клинок, короткое тяжелое лезвие в кожаных ножнах. Эдгар сунул его Оливии, перед тем как она ушла.

– Острием от себя, – посоветовал он, похлопав ее по плечу.

Оливии хотелось сказать, что она умеет пользоваться ножом, хотя резать ей приходилось только морковь да картошку.

Она не достает клинок – чем он поможет против твари во тьме, хватает и того, что нож при ней.

Иди, шипит голос в голове; Оливия усилием воли заставляет себя сделать шаг и крадется, будто вор, вверх по склону в сад.

Однажды в Мерилансе ее чуть не поймали.

Пробравшись к матушке Агате, Оливия стояла на коленях и рылась в прикроватной тумбочке – не по нужде, а от скуки. Вдруг ручка двери повернулась, и в комнатушку, шаркая, вошла старуха; аромат затхлых духов окутал спальню.

Под кроватью нельзя было спрятаться – там хранился всякий хлам, и если бы матушка включила свет, непременно увидела бы Оливию. Но этого не случилось. Вздыхая и спотыкаясь, Агата с остекленевшими от хереса матроны Сары глазами проковыляла по спальне и опустилась на кровать. Так она сидела и таращилась в никуда. Оливия поняла, что нужно бежать или придется простоять всю ночь на коленях, ожидая, пока старуха уснет. И решила уносить ноги – все же лучше быть пойманной на попытке бегства, чем торчать в ловушке. Однако прямо к двери Оливия не бросилась. Она затаила дыхание и медленно, как тень, заскользила по половицам к выходу. Агата так ничего и не заметила.

Схожим образом Оливия теперь передвигается по саду. Крадется мимо розы, которой недавно коснулась. Это единственный цветущий куст в окружении мертвых веток; под серебристым покровом, озаряющим кусты, лепестки кажутся сине-черными. Оливия бросает взгляд на цветы, и что-то звенит у нее под кожей, так хочется дотронуться снова, погладить другие засохшие растения. Сколько она сможет воскресить?

Холод покалывает ладони так, что даже немного больно, но ощущение в то же время и чудесное. В саду Галланта Оливия была разочарована, когда ничто не ожило под ее прикосновением.

Еще, шепчет голос в голове, но это странный голос, будто мысль принадлежит кому-то другому. Оливия усилием воли сжимает кулаки и продолжает путь.

Дом, который маячит впереди, привлекает взгляд, как свеча во тьме, как гуль в углу садового сарая, и Оливия с трудом подавляет желание посмотреть на него, старательно косясь на переплетения кустарника, что тянется у края поместья.