Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Что же касается нас, то мы попытаемся не упускать из виду этот народ, являющийся единственным предком французского народа, и потому не будем ни на минуту отводить взгляд от этих людей, которые, испытав послед­ствия двух завоеваний — цивилизацией и варварством, из галлов, кем они были, при Цезаре стали римлянами, а из римлян, кем их сделал Цезарь, при Хлодвиге преврати­лись в рабов. И на этой захваченной земле, из этих рабов и этих завоевателей, вскоре сложится под защитой кре­ста новое и единое молодое племя. Христос — един­ственный сын Божий; французский народ станет стар­шим сыном Христа.

Разовьем эту мысль.

Мы уже говорили, что раздел королевства Хлодвига на четыре удела привел к войнам между завоевателями. Ито­гом этих войн стал голод, ибо, пока руки как у свободных людей, так и у рабов были заняты, поскольку те либо нападали, либо оборонялись, земля разучилась родить.

Королевские земли, как и земли сеньоров, оставались невозделанными, и во всей этой благодатной Галлии с трудом можно было отыскать четыре-пять небольших поля, на которых колосились хлеба.

Эти поля принадлежали преемникам святого Ремигия, людям мира, которые засеяли несколько клочков земли, полностью опустошенной людьми войны.

Жатвы с этих полей было далеко недостаточно для нужд войск, однако короли и военачальники полагали, что для того, чтобы увеличить урожай, нужно лишь при­бавить к дарам, полученным церквами, новые земли и новых рабов. Так что церквам снова дарили земли и рабов, а короли, военачальники и воины, почти уверен­ные, что уцелевшим в сражениях не грозит смерть от голода, опять принимались убивать друг друга.

Перейдя в собственность аббатств, рабы тотчас стано­вились свободными, а земли плодородными, ибо Христос сказал, говоря о рабах: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего[98]».

Он сказал также, говоря о землях: «Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а дру­гое в шестьдесят, иное же в тридцать[99]»[100].

И тогда, в соответствии с этими словами, стали обра­зовываться монастырские общины: это были настоящие религиозные республики, подчиняющиеся поземельным законам, руководимые аббатом, своим выборным пред­водителем, и имеющие девизом как на этом свете, так и на том слово «Равенство».

Что же касается народа, то это народ молодой, новый и единый, который растет под сенью креста, не является ни гражданином Цезаря, ни рабом Хлодвига, осознает себя и несет в себе все начала своей грядущей жизни. Племя это вначале малочисленное и слабое, обязанное своим появлением на свет нужде и своим сбережением — монастырским стенам, но с каждым днем увеличивается число его сыновей, с каждым годом прирастают его земельные владения, причем настолько, что в середине седьмого столетия Хлодвиг II на ассамблее на Мартов­ском поле замечает, что на ней не представлена значи­тельная часть территории королевства, и обращается к духовенству, чтобы оно направило своих депутатов на первое собрание.

Эти первые депутаты, имена которых неизвестны, прибыв на ассамблею франков, незаметно, но неоспо­римо представляли нацию, родившуюся в тисках завое­вателей. То был побежденный народ, уже сопротивля­ющийся народу-победителю; то были сыны тех, кто получил законы, опустив голову в грязь, и кто, подня­вшись на одно колено, потребовал обсудить эти законы, в ожидании того времени, когда их дети, встав на ноги и держа в руке меч, в свой черед спросят, по какому праву им эти законы навязали.

Именно в эту эпоху папство начинает заявлять о своей демократической миссии и берет на себя защиту интере­сов, представителем которых оно вскоре само и стано­вится: будучи народной властью, избранной перед лицом и в противовес избирательной аристократи­ческой власти, оно использует полученные им от народа полномочия для того, чтобы защищать его от засилья короля и вождей. С этого времени нация, представлен­ная Церковью, имеет своего трибуна, подобно тому как завоеватели, представленные аристократию, имеют сво­его короля; один держит в руке пастушеский посох, дру­гой — скипетр; у одного на голове тиара, у другого — корона, и в грандиозных поединках, которым предавались две эти соперничающие власти, народный кесарь всегда, пока он был поборником народовластия, в конечном счете повергал наземь кесаря аристократии.

Такова была политическая деятельность Церкви в поздние века монархии. Ниже мы бросим взгляд на Францию тех лет, когда угасла династия Карла Великого, и возобновим прерванный нами теперь разговор об этой политической деятельности церковников: мы начнем с того, какой она была в ту эпоху, и проследим за тем, насколько она отвечала народным интересам, вплоть до того времени, когда Святой престол будут занимать Сте­фан III и Иоанн XII.