Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Однако в случае с Карлом и Карломаном коронация, напротив, не только предшествовала выборам, но и заме­нила их, так что все права народа-завоевателя, всего лишь нарушенные при первой династии, были упразд­нены при второй. И, поскольку авторитет папства отра­жал волю народа, можно было предвидеть, что этот авто­ритет будет возрастать по мере укрепления воли народа, следовать за ней по пути ее развития и оставаться пре­данным ей при всех своих переменах и что в тот день, когда начнется борьба между интересами народа и инте­ресами королевской власти, папство встанет на сторону местных жителей, противопоставив себя чужеземцам, и вместе с коренным населением начнет сражаться за общее дело, выступая против завоевателей.

Вот почему Пипин, едва став королем, первым подает пример, которому неблагодарность и политика не раз последуют в будущем, и первым же актом его царствова­ния становится разрыв с принципом, благодаря которому оно стало возможным.

Вот в этом, если мы не ошибаемся, и состояла под­линная узурпация, но не королевского престола, а прав тех, кто возводил на него королей; и потому франкские сеньоры изо всех сил возроптали, ибо над их древней прерогативой восторжествовали два могущественных и прежде неизвестных принципа: принцип божественного права и принцип престолонаследия.

Вернемся, однако, к Пипину.

Папа Стефан III умирает, и его брат Павел сменяет его на папском престоле; Риму вновь угрожают саксы, сла­вонцы и лангобарды. Павел призывает на помощь Пипина, и враги терпят поражение: король славонцев и лангобардский государь становятся вассалами Франции и платят ей дань, а Павел в знак благодарности посылает ему римских церковных певчих, чтобы они обучали пев­чих его дворцовой церкви, и дарит ему несколько ману­скриптов по географии, орфографии и грамматике, среди которых оказывается диалектика Аристотеля и сочине­ния святого Дионисия Ареопагита, а в дополнение ко всем этим богатствам — часы, показывающие время ночью, первые, какими владела Франция.[102]

Когда эти дары прибыли, Пипин готовился к походу на Вайфара, герцога Аквитанского, род которого проис­ходил от Боггиса, сына Хариберта, и, следовательно, сохранил в своих жилах чистую кровь первой династии; в этом и была причина бесконечных войн между герцог­ством и короной, происходивших и в прошлом и пред­ставлявших собой не что иное, как вооруженные смуты, которые поднимали потомки Хлодвига, отказываясь при­знать себя вассалами престола, прежде принадлежавшего их отцам[103]; Вайфар потерпел поражение и во время бег­ства был убит собственными воинами[104], а его герцогство победитель присоединил к владениям короны.

Вскоре после этой победы, находясь в Сенте, Пипин опасно заболевает; король велит доставить его к гроб­нице святого Мартина и проводит там в молитвах два дня; оттуда его перевозят в Сен-Дени, где он умирает[105] от водянки; он дожил до пятидесяти четырех лет, успев отпраздновать двадцать шестую годовщину своего прав­ления и семнадцатую — своего царствования. Его похо­ронили, как он и просил, исполнившись смирения: лицом к земле, подле двери церкви.

Двое его сыновей, Карл и Карломан, наследовали ему в 768 году. Отец еще при жизни позаботился разделить между братьями королевство: Карломану он оставил Нейстрию, Карлу — Австразию, а только что завоеван­ную им Аквитанию поделил между ними поровну. Сеньоры, не осмелившиеся оспорить наследование пре­стола, оспорили этот раздел, для того, видимо, чтобы наглядно показать, какими правами они обладают, и, собрав ассамблею, отдали Нейстрию Карлу, а Австразию Карломану.[106] Молодые короли согласились с таким изме­нением, и оба были коронованы в один и тот же день: Карл в Нуайоне, а Карломан в Суассоне.

Вскоре Карломан умер, оставив двух сыновей, кото­рым сеньоры Австразии предпочли Карла, ставшего таким образом властителем всего королевства.

Карл — это один из тех людей, кто достоин отдельного великого историка и отдельного великого исторического труда; это один из тех предызбранных, кто задолго до своего появления на свет рождается в мысли Господа и кого Бог посылает на землю, когда наступает час испол­нения его миссии; и тогда совершаются удивительные дела, которые полагают сотворенными человеческими руками, ибо, поскольку налицо видимая причина, всё относят на ее счет; и лишь после смерти таких посланцев Небес, изучив цель, которой они, как им казалось, достигли, и итог, к которому они пришли, удается рас­познать в них орудие, действовавшее по промыслу Божьему, а не человеческое существо, подчинявшееся собственной воле; и приходится признать, что, чем более гений велик, тем более он слеп. Дело в том, что Господь избирает только гениальных людей способствовать ему в исполнении его божественных предначертаний и только в час смерти этих избранников, то есть когда они явля­ются к нему, чтобы на Небесах дать отчет о своей миссии на земле, он сообщает им о цели, с которой они были туда посланы.