Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

После этого его брат Карломан объединяет в 882 году под своей властью все королевство.

Примерно в это же самое время Карл Толстый, позд­нее ставший королем франков, наследует от своего брата Людвига Немецкого титул императора Запада и начинает с того, что заключает с норманнами, грабившими Герма­нию, постыдный договор, по которому они вступают во владение захваченными ими землями, но при одном условии: Годфрид, один из норманнских герцогов, дол­жен принять христианство и жениться на принцессе Гизеле, дочери Лотаря. То было первое закрепленное договором установление, допустившее этих варваров в самое сердце Европы.

Со своей стороны Карломан, вначале разгромивший их, затем потерпел от них поражение и смог спасти от разграбления свои владения, лишь отсчитав победителям сумму в двенадцать тысяч фунтов чистого серебра[134], сумму по тем временам громадную. Он стал собирать новое войско, но во время охоты был ранен в бедро затравлен­ным кабаном и умер от этой раны.[135]

Юному Карлу, сыну Людвига II, родившемуся уже после его смерти, было тогда всего семь лет. Чтобы сдерживать норманнов, всегда готовых к вторжению, нужен был мужчина, а не ребенок. И потому сеньоры предло­жили корону Карлу III Толстому, который поспешно прибыл в Гондревиль под Тулем и был там провозглашен королем в 884 году.

Таким образом империя и королевство оказались в руках одного и того же человека, как они побывали в руках сына Пипина; однако на этот раз император звался не Карлом Великим, а Карлом Толстым.

Тем временем норманны, искавшие лишь повода, чтобы разорвать договор, сразу же, стоило им заполучить деньги, составлявшие его суть, используют в качестве предлога убийство герцога Годфрида, которое по приказу Карла было совершено на острове Вето, собирают сорок тысяч человек под командованием Зигфрида и, предав огню Понтуаз, берут в осаду Париж.

Весь город располагался тогда на вытянутом в длину острове, который в наши дни называется Сите. На остров вели два моста, переброшенные через два рукава реки, которые омывают его с противоположных сторон. Один мост находился там, где позднее был построен мост Менял, а другой — на том месте, какое в наше время занимает Малый мост: их защищали две огромные камен­ные башни[136]; во главе жителей, оборонявших осажденный город, стоял Эд, или Одон[137], граф Парижский, который позднее станет королем Франции.

Норманны вели осаду, применяя множество боевых машин, почти неизвестных франкам[138]; это были балли­сты, метавшие камни; апрошные галереи, защищавшие осаждающих своей двойной кровлей; тараны, проламы­вавшие стены своими железными наконечниками; бран­деры, пущенные по течению и вызывавшие пожары везде, где их выбрасывало на берег. Со своей стороны, осажденные творили чудеса, и особенно отличался в этом епископ Гослин, воодушевлявший гарнизон своими проповедями и собственным примером. Он приказал устано­вить на крепостном валу огромный крест, и под сенью его сражался каждый день: то в дальнем бою, пуская в ход стрелы, то в ближнем, используя боевой топор, и так все полтора года, пока продолжалась осада Парижа.[139]

Наконец Карл Толстый решается лично идти на помощь Парижу, проявившему такую стойкость в обо­роне. Однажды утром осажденные увидели, что на вер­шине горы Мучеников[140] стоит войско: это было войско императора.

Однако император пришел лишь для того, чтобы купить перемирие; уже во второй раз он предпочел вести переговоры, а не сражаться, и этому второму мирному договору предстояло стать, подобно первому, одновре­менно более унизительным и более невыгодным, чем любое поражение.

Норманны сняли осаду, потребовав семьсот фунтов серебра и право перезимовать в Бургундии. И они в самом деле отправились в это королевство и совершили там страшные опустошения.

Эти два свидетельства малодушия, проявленного им, показались всем недостойными столь могущественного императора. Сеньоры, которые прежде его избрали, теперь лишили его власти, и Карл Толстый отправился умирать в нищете в монастырь, стоящий на краю неболь­шого острова Райхенау посреди Констанцского озера.[141]

Читатель помнит эпитафию Карлу Великому, а вот эпитафия его пятому преемнику:

«Карл Толстый, потомок Карла Великого, всей своей

мощью обрушился на Италию, покорил ее, завоевал импе-

рию и был коронован как цезарь в Риме; затем, когда его

брат Людовик Немецкий умер, он, по праву наследования,

стал повелителем Германии и Галлии. Наконец, когда ему

одновременно изменили дух, сердце и тело, он по воле

судьбы был заброшен с вершин великой империи в зто

скромное убежище, где и умер, покинутый всеми своими