Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Что же касается потомков Иафета, то они двинутся в сторону пустынных земель и, пробираясь сквозь туманы Запада, распространятся по Европе, на короткое время задержатся в Греции, чтобы построить там Сикион и Аргос, после чего расселятся от Новой Земли до Гибрал­тарского пролива, от Черного моря до берегов Норвегии, заняв ту часть света, которую евреи, поэтичные в своем невежестве, именовали островами народов в землях их[2].

Затем, как только мир оказался заселен, Господь заду­мал обучить людей наукам и озарить их светом веры, а чтобы каждый отдельный народ не избежал этого двой­ного благодеяния, он с помощью завоеваний объединил все народы земли в руках римского исполина.

И вот, чтобы подготовить эту великую эпоху христи­анства и цивилизации, за пятнадцать столетий до ее наступления, в одно и то же время, содействуя исполне­нию замысла Господа, Египет покидают: под предводи­тельством Кекропа — колония ученых, которая возведет Афины, колыбель всех наук; под началом Пеласга — армия воинов, потомки которых построят Рим, символ всех завоеваний; в повиновении законам Моисея — толпа рабов, среди потомков которых родится Христос, олице­творение всеобщего равенства.

Затем, торопя свершение божественного замысла, один за другим последуют: в Греции, дабы просвещать, — поэты Гомер и Еврипид, законодатели Ликург и Солон, философы Платон и Сократ, и весь мир будет изучать их сочинения, перенимать их законы, признавать их уче­ния; в Риме, чтобы завоевывать, — Цезарь, полководец и диктатор; его армия пройдет по миру, словно гигант­ская река, в которую вольются, как горные потоки, четырнадцать народов, образовав общее течение всех своих вод, единый народ из всех своих племен, единый язык из всех своих наречий и выпав из рук завоевателя лишь для того, чтобы образовать в руках Октавиана Авгу­ста единую империю из всех своих держав.

Но вот, наконец, настает время, и на краю Иудеи, на востоке, там, где рождается день, на римском горизонте появляется Христос, солнце цивилизации, божественные лучи которого отделят античные времена от нового вре­мени и свет которого будет сиять три века, прежде чем он озарит Константина.

Но, поскольку такая империя слишком велика, чтобы длительное время сохранять равновесие под скипетром одного человека, она выскользнула из рук умирающего Феодосия Великого, раскололась на две части, покати­вшиеся в разные стороны от его гроба и образовавшие двуединую христианскую империю Востока и Запада, на троны которой взошли Аркадий и Гонорий.

Между тем эти потоки отдельных народов, влившиеся в великую римскую реку, несли с собой больше тины, чем чистой воды: империя, унаследовав науку вошедших в нее народов, унаследовала также и их пороки. В суды проникла продажность, в города — развращенность, в военные лагеря — изнеженность; мужчины исходили пбтом под тяжестью плащей настолько легких, что они развевались на ветру; женщины проводили целые дни в купальнях, а оттуда, набросив покрывало, шли в дома терпимости; солдаты, забыв о латах, спали в раскрашен­ных шатрах и пили из кубков более тяжелых, чем их мечи. Все стало продажным: совесть гражданина, ласки супруги, служба воина. А ведь народ, для которого богами домашнего очага становятся статуи из золота, уже стоит на пороге гибели.

Юная и чистая мораль Евангелия никак не сочеталась с этим одряхлевшим и продажным миром. Первоначаль­ное племя, дошедшее до святотатства, погибло в водах потопа; новое племя, дошедшее до продажности, должно было очиститься железом и огнем.

И вот внезапно в глубинах неведомых стран, на севере, востоке и юге, грохоча оружием, приходят в движение неисчислимые орды варваров, которые устремляются в западный мир: одни пешие, другие конные, эти на вер­блюдах, а те на колесницах, запряженных оленями.[3] Реки они преодолевают на своих щитах[4], по морю плывут на ладьях; клинком меча они гонят перед собой целые народы, как пастух гонит стадо деревянным посохом, и сметают их один за другим, как если бы Господь сказал: «Я смешаю земные народы, как ураган мешает земной прах, дабы от их столкновений высекались во всех частях света искры христианской веры, дабы прежние времена и память о них были уничтожены, дабы все кругом сде­лалось новым».

Тем не менее в подобном разрушении будет опреде­ленный порядок, ибо из хаоса возникнет новый мир. Каждый примет участие в этом опустошении, ибо Бог обозначил для каждого ту задачу, какую тот должен исполнить, как хозяин фермы обозначает жнецам поля, которые те должны выкосить.