Галобионты

Геракл был в пути уже третьи сутки. Большую часть расстояния от Санкт-Петербурга он преодолел на самолете. Для того, чтобы добыть деньги и необходимые документы, ему пришлось умертвить нескольких человек. Дольше всего Геракл выбирал жертву, имеющую сходство с ним самим. Таковая обнаружилась в туалете аэропорта. Мужчина с квадратной челюстью и крупными чертами лица несколько не соответствовал Гераклу по росту и ширине торса, но на счастье, в документах эти данные не указываются. В сутолоке, вечно царящей в здании международного аэропорта, мало кто обратил внимание на двух людей, в обнимку прошагавших к выходу. Выведя чуть живого мужчину, Геракл отвел его в укромный уголок позади здания. Там он и спрятал мертвое тело, поместив его в один из мусорных баков.

Путешествие по воздуху произвело на Геракла самое неблагоприятное впечатление. Впервые в жизни он испытал чувство, похожее на панику. Ощущение полета в тесном замкнутом пространстве, когда над тобой не видно ничего, кроме облаков, показалось ему убийственно неприятным. Это было не столько физическое, сколько психологическое ощущение. Гераклу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не выказать своих страхов. К концу полета он решил, что в дальнейшем будет пользоваться услугами воздушного транспорта лишь в тех случаях, когда в этом возникнет крайняя необходимость.

Хотя и в этот раз он летел самолетом только потому, что получил от Хозяина приказ как можно скорее прибыть на остров, где находятся галобионты пятой серии, и вызвать их к профессору. Геракл бросился исполнять поручение с каким-то мрачным остервенением. Это помогло ему хоть на время выбросить из головы воспоминания о Елене. В непривычной гнетущей обстановке самолета его мысли путались, не концентрируясь ни на чем конкретном. К середине полета Геракла сморила тяжелая дремота. И вновь вернулся образ Елены, ее худощавое белое тело в мохнатых объятиях незнакомого мужчины. Сизый дым, в клубах которого с трудом можно было разглядеть выражение испуганного и растерянного лица женщины. Ее сиплый голос, неловкие движения, когда она с лихорадочной поспешностью пыталась натянуть на себя куцее коричневое одеяло. И во сне Елена вызывала в Геракле ту же ненависть, что наяву. Он так же стиснул до скрежета зубы, и сжал кулаки, борясь с обуревавшим его желанием обагрить ее кровью облезлые стены нищенской комнаты.

И снова возник вопрос: почему он не сделал этого? Почему развернулся и торопливо выскочил из того омерзительного жилища, где обитала женщина, занимавшая его мысли? Если это был только лишь Закон Целесообразности, то почему тогда Геракл убивал других людей, тех, от кого ему нужны были деньги, документы, автомобиль и прочие средства для достижения его целей? Он отдавал себе отчет, что при желании мог бы обойтись без умерщвления людей, которые не сделали ему ничего плохого. Но еще явственнее Геракл понимал другое: если раньше он убивал, повинуясь священному Закону Целесообразности, не испытывая при этом никаких эмоций, то теперь убийство доставляло ему ощущение, близкое к наслаждению. Презрение к роду человеческому, зароненное в Геракле Хозяином, после истории с Еленой оформилось в чувство гадливости и желания раздавить каждого встречного человека, как мерзкое насекомое. Целесообразностью здесь и не пахло. Геракл был слишком умен, чтобы не осознавать этого. Он вынужден был признаться себе, что находит своеобразное удовольствие в убийстве. И чем больше людей пополняет список его жертв, тем острее становится это чувство.

Геракл открыл глаза. Дремота спала с него. Стюардесса бодрым голосом возвестила о том, что самолет идет на посадку. Впервые за одиннадцать часов полета он оглянулся вокруг, чтобы рассмотреть летящих с ним пассажиров. Кое-кто крепок спал, другие смеялись и что-то оживленно обсуждали.

Некоторые молча глазели в иллюминаторы, пытаясь рассмотреть местность, расстилающуюся под ними. Вдруг внимание Геракла привлекли дети, маленькие девочки-близнецы, как две капли воды повторявшие одна другую. Их маленькие головки, сплошь покрытые темно-каштановыми кудряшками неожиданно возвысились над спинками сидений. Девочки блестящими смышлеными глазенками оглядывали пассажиров. В их круглых чуть тронутых загаром личиках проглядывалось смешанное с озорством любопытство. Неожиданно для себя самого Геракл засмотрелся на девочек, поражаясь контрастом между сходством их лиц и различиями в мимике.