Галопом к столбу

не знает. До этого жил в Баден-Бадене, где на

каждом шагу казино. Следовательно, игрок.

- Так казино в Москве нет. Было одно на

Поварской улице, так и то, при моём содействии

прикрыли.

- А игроку, сударь мой, всё равно чему удачу

свою вверять - шарику, карте, лошади или таракану.

Главное сделать ставку. Как видите побудительные

мотивы для кражи у Нестора Петровича

Герасимова, у меня, то есть, имеются.

- А возможности?

- Так я газеты и письма в кабинет Николая

Павловича ношу, на стол складываю. Где ключ от

несгораемого шкафа находится не секрет.

- Хорошо… Допустим, украли вы аттестат. А

где с мошенниками снюхались, которым он

потребовался?

- Как где? В «Перепутье». Как только

свободная минута выдается, так я сразу туда. Меня

там все букмекеры знают.

- Любопытно.

- А если бы вы догадались позавчера обыск в

моей комнате провести, то такое бы под матрасом

нашли!

- Что именно?

168

- Размеченные беговые афишки. А из них

понять можно - за весь летний сезон и с начала

зимнего ни единой лошади я не угадал. Не везёт мне

в игре, понимаете. Вот и связался с мошенниками,

чтобы деньжат достать.

- Кто подложить мог, догадываетесь?

- Да тот же, кто аттестат взял.

- Почему Николаю Павловичу всё сразу не

сказали?

- А как вы думаете, кому он больше поверит -

мне или Косте, который с ним чуть ли не с пелёнок

вместе?

- Тоже верно, - согласился Алексей. - А

покажите-ка. Нестор Петрович, мне эти афишки.

Нестор принёс десятка два беговых афишек.

Пролистав их, Лавровский пришёл к выводу, что

размечал их человек мечтающий «поймать тёмную

лошадку» и огрести сразу тысячи. Даже при

розыгрыше Большого Московского приза, где у

Наветчика с конюшни Молостова серьёзных

конкурентов не было, он поставил на ермаковского

Богатыря, который не имел на победу малейших

шансов.

Интересный сюжет, получается, вспомнилось

Алексею любимое присловье судебного следователя

Быковского. Но верить на слово кому-либо он не

привык. Надо проверить.

Мишка Кацман, не смотря на свои тридцать

лет, до сих пор был учеником аптекаря. Точнее

169

числился им. И это его вполне устраивало -

принадлежность к цеху аптекарей давала еврею

право на законное проживание в Москве. Правда

приходилось платить и кое-кому в городской

ремесленной управе, и хозяину аптечного заведения.

Кормился он возле бегов и скачек. Сперва был

«жучком» - за долю в выигрыше подсказывал

«верную лошадку» или размечал афишки, отмечал в

них лошадей, которые придут первыми. Потом,

скопив немного денег, занялся букмекерством. В

последнее время дела у него шли неплохо.

Окружающие стали называть его уже не Мишкой, а

уважительно - Михал Абрамычем.

Работал он - принимал ставки и

расплачивался с выигравшими - в бильярдной

гостиницы «Мир» и трактире «Молдавия». Нужные

сведения собирал в «Перепутье». А свободное

время предпочитал проводить в трактире Осипова,

что возле Тверской заставы. По вечерам этот вертеп

был переполнен всевозможным жульём и

продажными женщинами. Но до обеда здесь было

тихо и спокойно. К тому же подвали чай десятков

различных сортов.

О национальности Кацмана догадаться было

сложно. Никаких пейсов и долгополых лапсердаков.

Все ухватки и повадки точь в точь московские. Даже

любовь почаёвничать. А то, что жгучий брюнет, так

их и среди орловских немало. Выдавала его только

неискоренимая привычка отвечать вопросом на

вопрос.

170

Мишка сидел за своим постоянным столом и

читал газеты, которые выписывал хозяин трактира

для гостей - «Московский листок» и «Ведомости

московской городской полиции». Увидев Малинина,

заулыбался - он знал, что Сергей близок к беговой

администрации и, следовательно, может быть

полезен.

- Сергей Сергеевич! Радость-то какая!

Составьте компанию - попейте со мной чайку.

- Не откажусь.

- Эй, человек! Пару чая нам. Моего любимого.

Расторопный повой принёс два круглых

фаянсовых чайника - большой с крутым кипятком и

маленький с очень крепкой заваркой, колотый сахар

и конфеты «Монпансье», чашки и блюдца.

Чашки, тогда как остальным посетителям

подавали простые стаканы, и чистая скатерть на

столе лучше всего говорили - Мишка здесь

пользуется особым уважением.

- Чай должен быть крепким и горячим, как

поцелуй женщины, - щедро разливая заварку по

чашкам, сказал Кацман.

- И сладким, - закончил за него

распространенное московское присловье Малинин,

любящий пить «внакладку».

- Сергей Сергеевич, замолвите за меня

словечко Пейчу - пусть разрешит билетёрам меня на

бега пускать. Обожаю я бега, а приходится, словно

босяку какому-то, из-за забора их смотреть. Слово

171

честного человека, недозволенной игрой на

ипподроме заниматься не буду.

- Восхитительный чай. Давненько такого не

пил.