Галстук с тугим узлом

— Кто ты такой? — сразу спросил крупный седовласый никарагуанец в темных очках, который сидел за столом в комнате, в которую ввели Сергеева.

— Я советский дипломат, — спокойно ответил Станислав, посматривая на стул, на который ему не предложили сесть. — Ваши люди расстреляли мою машину и убили Алехандро Гомаро, который ехал со мной.

— Это ложь! — уверенно заявил седой. — Что делать в нашей глуши дипломату, да еще советскому?

— У вас мои документы, можете с ними ознакомиться, — пожал плечами Сергеев. — А вот кто вы такие? И почему вы сначала стреляете, а потом спрашиваете?

— Здесь я задаю вопросы! — повысил голос никарагуанец.

— А я уже ответил на ваши вопросы. Теперь вы ответьте на мои.

Удар приклада под колени был болезненным и неожиданным. Сергеев не удержался на ногах и упал на четвереньки, закономерно ожидая нового удара, теперь уже носком ботинка по ребрам. Можно было упасть на бок и защититься руками, но кувыркаться перед этими типами как‑то не хотелось. Удара все же не последовало, и Сергеев набрался наглости и самовольно поднялся на ноги. Он даже демонстративно отряхнул колени, которые и без того были жутко грязными.

— Вам это доставляет удовольствие? — осведомился Станислав, мельком оглянувшись на солдата, который его ударил. — Если это допрос — спрашивайте. Какой смысл меня избивать?

— Вывести его к дороге и расстрелять, — холодно приказал седовласый. — А труп повесить за ноги, чтобы всем было видно, что тут делают со шпионами.

— Неумно, — покачал головой Сергеев, когда его схватили за воротник куртки и потащили из комнаты.

Он был горд тем, что смог произнести эту короткую фразу спокойно, даже равнодушно. Хотя, когда он услышал такой приказ, внутри, в области желудка, все сжалось в тугой комок, а по спине пробежала противная волна липкого холода. Разговоры кончились, теперь надо думать, как спасаться. Меня, кажется, всерьез не принимают? Значит, надо попытаться удрать. А что потом? Вернуться в Манагуа? Нет, такую идею — коту под хвост!

А если напасть на этих двоих, разоружить их, вернуться к этому типу в очках, снова начать разговор и потребовать отвезти меня к Сертано? А если он только рассвирепеет и снова прикажет меня расстрелять? Тогда второй номер с нападением на свой конвой и освобождением путем применения силы больше не пройдет. Тогда смерть. Пропади вы все пропадом!

— Стойте! — послышался голос седовласого, когда Сергеева довели до конца коридора. — Верните его назад!

Такой поворот дела не укладывался в голове Сергеева. Однако он мог сейчас только подчиниться. Когда его толкнули стволом автомата, он двинулся назад. Седовласый ухмылялся, стоя в дверном проеме и оценивающе глядя на русского.

— А вы хорошо держитесь, — уже другим тоном заговорил седовласый. — Вы что, в самом деле дипломат?

— В самом деле, — решил сдержать эмоции Сергеев и ответил тоже спокойно, хотя хотелось на этого типа заорать. — И вообще, я ехал сюда по делу, а не ради прогулки.

— Ладно, заходите, садитесь. — Седовласый повернулся спиной к русскому и вошел в комнату первым, продолжая говорить: — Вам, может быть, не понять всей ситуации, потому что надо родиться и вырасти в этой стране, чтобы иметь право судить ее граждан и оценивать их поступки.

— Я считаю иначе, — ответил Сергеев, с наслаждением усаживаясь на стул, потому что ноги его уже не держали. — Я считаю, что граждане любой страны должны придерживаться не столько международных норм, сколько основных принципов человеколюбия и гуманизма. Расстреливать или угрожать расстрелом человеку, вины которого ты не видишь, вина которого не доказана, аморально.

— Ну, на вашем месте и я бы считал примерно так, — засмеялся седовласый. — Меня зовут Родригес. Я здесь главный. На этом участке. И обычно с меня никто не спрашивает, сколько человек я здесь убил и почему. Мне доверяют, потому что я стою у истоков движения, я старый солдат и моя мораль — мораль солдата.

— Солдаты воюют с солдатами, а не с мирными жителями и пленными дипломатами. И солдаты не казнят невиновных людей. — Сергеев говорил, понимая, что его уже заносит и развивать эту тему не стоит. Родригес запросто может передумать и шлепнуть его прямо здесь, в комнате. Вот он и верхний ящик своего стола выдвинул. Не за пистолетом ли? Хотя пистолет у него в кобуре на ремне висит.

Седовласый достал из стола удостоверение, в котором Сергеев сразу узнал свой документ. Следом появился листок бумаги, на котором была напечатана справка посольства СССР. Оба документа были изготовлены на двух языках: английском и испанском. Родригес стал перечитывать каждый документ, потом небрежно бросил все на стол и посмотрел Сергееву в глаза.

— Так что вам понадобилось в этих краях? Да еще в сопровождении бывшего нашего солдата? Он попал в плен к сандинистам?

— Да, он попал в плен, и его отпустили. Но по моей просьбе Алехандро вернулся сюда, чтобы помочь мне встретиться с генералом Сертано.