Гамбит Королевы

День за днем в своих мыслях она ткала историю их совместной жизни вдали от придворных интриг и завистливых глаз. Теперь этот узорчатый гобелен рассыпается в прах. Екатерина не хуже Сеймура понимает, что всепроникающий гнев короля опалит их, где бы они ни скрылись. При мысли об отрубленной голове возлюбленного на Тауэрском мосту Екатерину пробирает дрожь. К тому же Сеймур честолюбив — он не пожелает всю жизнь скрываться в глуши, даже если бы это было возможно. Пора проститься с мечтами.

— На все Божья воля, — говорит она.

— Воля короля! — возражает Сеймур сквозь стиснутые зубы, и маленькая вена быстро бьется на его нахмуренном лбу. Екатерина прикасается к ней пальцем, чувствуя биение жизни, со вздохом опускает руку и тихо шепчет:

— Да…

Сеймур резко отворачивается, всплеснув плащом, и уходит, не подарив ей на прощание ни поцелуя, ни взгляда.

— Это ведь одно и то же, — добавляет Екатерина, но он уже не слышит, лишь гулкое эхо шагов да бряцание шпор разносятся по коридору.

Екатерина тщетно пытается собрать себя воедино — только как это сделать, когда рассыпалась в пыль?.. Сеймур скрывается за поворотом, и в сердце у нее остается огромная дыра, в которой зарождается крамольная мысль о том, что Господь мог бы поскорее призвать короля к себе.

Екатерина прислоняется к окну и вцепляется в подоконник, как будто это поможет ей удержать себя в руках. Люди выходят из часовни, поднимаются по лестницам, проходят мимо, не замечая бледной, как смерть, женщины, застывшей у окна.

— Леди Латимер, какая неожиданная встреча! Почему же вас не было на мессе? — Анна Стэнхоуп помахивает перед носом букетиком цветов, словно ей претит запах недостаточно высокородной собеседницы. — Говорят, вы ищете себе мужа среди не самых лучших членов моей семьи.

Екатерина молча усмехается.

— Мне казалось, вы заслуживаете большего, чем младший брат, путь даже и мой шурин, — продолжает Стэнхоуп, вращая своими змеиными глазами.

— Боюсь, вы ошибаетесь. При дворе ходит много слухов, и ничтожная доля из них правдива.

— Об этом все знают! — злорадно шипит Стэнхоуп. — Даже король! — добавляет она особенно выразительно. — Именно поэтому Томаса отсылают прочь!

— Вот как? — переспрашивает Екатерина с деланым бесстрастием, будто ее это совсем не трогает. Значит, правда! Стэнхоуп знает из первых рук — ведь никого нет ближе к королю, чем ее муж.

— Король не одобряет такие интрижки! — с презрением выговаривает Стэнхоуп.

— Не представляю, о чем вы, — невозмутимо отвечает Екатерина, пытаясь угадать, известно ли ей еще что-нибудь — например, истинные намерения самого короля. Однако та не подает виду.

Екатерина пытается себя утешить: если бы король действительно хотел сделать ее своей любовницей, Стэнхоуп наверняка была бы любезнее. Она отлично умеет играть в придворные игры и завоевывать расположение нужных людей.

— Умница Екатерина Парр прикидывается дурочкой, — фыркает Стэнхоуп. — Совсем на вас не похоже!

В груди у Екатерины закипает гнев, однако она любезно улыбается и меняет тему:

— Плывете ли вы завтра вместе с леди Марией?

Ей прекрасно известно, что нет, поскольку она сама составляла список лиц, приглашенных на баржу леди Марии, и Стэнхоуп в него не включила. Екатерине претит опускаться до ее уровня, и все же трудно отказать себе в этом удовольствии, зная, до чего большое значение Стэнхоуп придает негласной иерархии.

— Возможно, — отвечает та.

— Тогда до встречи завтра!

— Впрочем… Не исключено, что я выеду днем позже. Дела, знаете ли…

— Была рада побеседовать, графиня, — вежливо кивает Екатерина и неторопливо отходит, борясь с желанием пуститься бегом. Шаг за шагом она проходит через всю галерею, шаг за шагом спускается по лестнице, идет через двор и наконец оказывается у себя в покоях. Там бросается на кровать и дает волю рыданиям. Мысль об отъезде Томаса разливается по венам как яд, и Екатерина боится, что уже никогда не станет прежней.

Хэмптон-Корт, Мидлсекс, июнь 1543 года

Дот поднимается за человеком лорда-стюарда по каменным ступеням, проходит через залы, по галерее, за угол, мимо королевской часовни и попадает в такие прекрасные покои, что захватывает дух. Стенные панели покрыты искусными узорами — даже не верится, что это дерево, а не ткань. Изысканная лепнина на потолке выкрашена в синий — яркий и чистый, как небо в раю, — отделана золотом и расписана белыми и красными тюдоровскими розами (а то вдруг забудут, чей это дворец).

Камин похож на огромные мраморные ворота — такой высокий, что внутри свободно поместится человек. Кованые подставки для дров изощренностью узоров напоминают серьги великанши. Множество окон (Дот еще никогда не видела столько в одном помещении) заливают комнаты солнечным светом. Должно быть, это покои леди Марии, а леди Латимер достанется маленькая комнатушка где-нибудь в дальних коридорах.

Однако человек лорда-стюарда останавливается и объявляет:

— Ну вот мы и на месте!

И целая армия носильщиков заносит в покои сундуки.

— Это покои леди Латимер? — уточняет Дот.

— Верно, — отвечает человек лорда-стюарда.

— Вы уверены?