Гамбит Королевы

Шепчущаяся троица распалась, Райзли, похожий на хорька, неприязненно косился на нее. В его глазах такая ненависть, что Катерина вздрогнула.

Хэмптон-Корт, август 1544 г.

Дот протирала окна тряпкой, смоченной в уксусе. Тряпка скрипела по стеклу. От испарений у девушки слезились глаза. Сегодня день рождения королевы, и все королевские дети собрались во внутренних покоях: Катерина читала вслух письмо от короля из Франции. Когда его нет, все идет по-другому; дворцом овладевает беззаботное настроение. Принц Эдуард неподвижно сидит на коленях у Марии. Елизавета теперь тоже с ними; недавно она приехала из Ашриджа. Она прижалась к Мег и что-то шептала ей на ухо. Они теперь неразлучны. Дот терла стекло с остервенением.

Елизавета – как магнит, что притягивает к себе железо. Все ее обожают. Даже Крепыш сидит у ее ног и глазеет на нее так, словно она – сама Дева Мария. Мег держит ее за руку. Но Дот Елизавета совсем не нравится. Дот представляла, как трет Елизавету своей уксусной тряпкой, словно она – грязное пятно на окне. Мег поднималась все выше и выше; для Дот она уже недосягаема. Теперь она подружилась с дочерью короля, и они вместе читали книжки. Они по очереди читают их вслух на языках, которые Дот не понимает. Обе занимались с новым наставником, мистером Гриндалом; пока они царапают слова на бумаге, Дот вычищает золу из камина, подметает пол и выносит подушки на двор, чтобы выбить из них пыль; на нее шикают, если она слишком шумит. Мег еще больше похудела, а лицо у нее бледное, как козий сыр. Правда, теперь она так часто улыбается, что перемены в ее состоянии никто не замечает. А у Катерины много дел, она постоянно куда-то ездит, присутствует на заседаниях Тайного совета, принимает посетителей, диктует письма.

– Посмотри на королеву, – услышала Дот слова Елизаветы, обращенные к Мег. – Кто сказал, что женщины не могут править? Кто сказал, что они должны быть замужем и управляться мужчинами? – Мег засмеялась, как будто Елизавета удачно пошутила. – Если я когда-нибудь стану королевой, мужчины не будут мною управлять.

Дот скривилась. Все знают, что кому-кому, а Елизавете королевой не быть. Королем будет ее брат, а после него – его дети. Ну а Елизавету наверняка выдадут за какого-нибудь иностранного принца – и скатертью дорога.

В глубине души Дот очень хотелось, чтобы король не вернулся из Франции. Хотя сейчас Катерина перегружена делами, она полна жизни; такой Дот ее не помнила. Напряженная складка на лбу разгладилась, ушла вымученная улыбка. В ней словно зажегся огонь. Она написала молитву для солдат, которые уходят на войну. Ее напечатали и раздали; придворные дамы в восхищении, даже противная Стэнхоуп рассыпается в комплиментах.

Дот бросила тряпку в ведро и вытащила сухую из-за пояса, провела по стеклу и пюпитру для молитвенника. Там тоже укреплен листок с молитвой, сочиненной Катериной. Она похожа на ряд строчек и завитушек, как вышивка на белой рубашке. Дот ненавидит себя за то, что не умеет читать. Она хотела попросить Мег, чтобы та ей прочла, но Мег не до нее; у нее новая подружка, с которой она делится своими секретами. Попросить Катерину Дот тем более не может. Сейчас Катерина должна управлять всей Англией. И Бетти тоже не попросишь. Бетти совсем неграмотная, хуже Дот; она даже имени своего написать не может. Ну, а попробуй Дот обратиться с подобной просьбой к какой-нибудь кухарке, ее поднимут на смех. Здешние слуги и так считают, что она слишком задрала нос и вознеслась не по чину. Кроме того, Бетти не умеет держать язык за зубами; слуги часто хихикают у нее за спиной и называют ее герцогиней Дотти. Бывает, она спускается на кухню, и все вдруг умолкают. Ей не доверяют. Они не знают, на чьей она стороне.

Правда, там же, в буфетной, иногда сидит Уильям Сэвидж; Дот считает, что он кое-чем ей обязан. Сколько книг она прятала под юбкой и передавала королеве! Она непременно попросит его прочесть ей молитву, когда в следующий раз спустится на кухню, хотя Уильям занимался подсчетами все реже и реже; теперь там новый клерк по имени Уилфред. У самого прыщи, а на Дот он смотрит так, словно у нее чума.

Уильяма почти каждый вечер можно видеть в покоях королевы; он играет на спинете. Дот кажется, что даже Уильям Сэвидж, о котором она грезит уже целый год, ускользает от нее со своей музыкой; он поднимается из кухни в другой, утонченный мир, где она лишь невидимка – призрак с грязной тряпкой в руках. Иногда, проходя мимо с растопкой или выполняя поручение королевы, она видела, как его пальцы порхают по клавишам. Они извлекали очень красивые звуки – наверное, такая музыка исполняется и в раю.

Ко дню рождения королевы Елизавета написала стихотворение. Катерина, похоже, больше порадовалась ему, чем даже подарку самого короля – броши, инкрустированной рубинами и изумрудами, которую утром привезли от лондонского ювелира.

– Смотри, Дот! – сказала она, открывая шкатулку. – Изумруды – символ Тюдоров, а рубины – мой. Видишь, как они сочетаются! – Даже не примерив, Катерина передала брошь Дот.