Гамбит Королевы

– Кто еще у нас остался? – спрашивает Катерина. – Теперь Франция в союзе с императором, и папа у них в кармане, значит, остается… – Она умолкла, ожидая, что король сам закончит фразу, но он глубоко задумался и молчал. – Может быть, имеет смысл обратить взоры на восток?

– Турция? Дьявольская мысль, – отрезал он, ставя ее на место.

Но ее не так легко сбить с курса:

– Нет, не так далеко, как Турция!

– Немецкие князья! – выпалил король. – Можно заключить союз с Голштинией и Гессеном. У них большая армия. И у Дании тоже. Все они лютеране… Ха! Хотел бы я посмотреть на физиономию императора!

– Да, – улыбнулась Катерина, словно учительница, которая наконец добилась верного ответа от своего ученика.

– Упрочить союз можно кем-нибудь из дочерей.

– Но Елизавета еще очень молода, – возразила Катерина. Кулак ее снова сжался, как тугая молодая почка, которая лопнет, если сдавить слишком сильно. Такого Дот не видела несколько месяцев. – А Мария – католичка…

– Вздор! – засмеялся король. – Марию необходимо срочно выдать замуж, иначе она останется старой девой. Если ей суждено выйти за лютеранина, быть посему! – Он гладил шею Катерины, поднял ее лицо и добавил: – Кит, ты чудо. Никто из моих советников не подавал мне такой ценной мысли.

– Нет, Гарри, мысль была твоя.

Король ненадолго задумался и ответил:

– Да, любимая. На самом деле все так и было, как ты говоришь.

Дот дивилась уму Катерины и, хотя она совершенно не разбиралась в политике, догадалась, что сейчас произошло, и смеялась про себя. Катерина внушила королю нужные мысли, а он этого не заметил!

– Гарри, – заговорила Катерина, – я хочу просить твоего позволения написать книгу.

– Книгу? – грубо загоготал король. – О чем? О домоводстве? О цветах?

– Я хочу составить сборник молитв и размышлений.

– Кит, вера – опасная территория.

– Гарри, я не стану касаться противоречий.

– Надеюсь, что не станешь. – Король схватил Катерину за руку и выкрутил ее. Дот видела, как больно Катерине, но ее лицо по-прежнему было невозмутимо. В комнату тихо вернулся паж. – А, Робин! – грохочет король. – Неси-ка обезьянку назад. Зверек куда занимательнее, чем королевский шут.

Глава 7

Гринвичский дворец, Кент, март 1545 г.

Мег лежала в постели, корчась от кашля. Последнее время ей становилось все хуже и хуже. Дот надеялась, что, когда погода наладится, Мег выздоровеет, но нарциссы уже в цвету и стоят в парке Гринвича стройными рядами, точно солдаты на параде, а Мег вянет, как осенний лист. Дот расшнуровала Мег лиф платья и стала втирать ей в грудь целебную мазь. Мег била крупная дрожь. Ее носовой платок упал на пол. Дот нагнулась, чтобы поднять его, и увидела: в белых складках как будто расцвел красный цветок. Она содрогнулась от ужаса.

– Мег, давно это у вас? – Она расправила белый квадратик в руке, показывая Мег красное пятно.

Не глядя на платок, Мег плотнее укуталась в стеганое покрывало.

– Подбрось, пожалуйста, еще дров в камин.

– Ответьте!

– Здесь так холодно.

– Мег… – Дот села на постель и, взяв Мег за плечи, посмотрела на нее в упор. – Вы давно кашляете кровью?

– Месяц или два, – еле слышно ответила Мег.

– Месяц или два? – повторила Дот громче, чем собиралась. – Что говорит Хьюик?

– Я ему ничего не сказала.

– Мег, он ваш врач. Он для этого предназначен.

Глаза у Дот защипало от слез. Она неуклюже обняла Мег, чтобы та не видела ее лица. Все знают: если у кого-то начинается кровохарканье, его дни сочтены. Она выпустила Мег, подложила в камин большое полено, поворошила угли кочергой. Полено быстро занялось, длинные языки пламени поднялись к потолку. – Мне придется сказать королеве.

Мег молчала. В руках у нее книга – какое-то богословское сочинение. Романов она больше не читала. В комнате невыносимо тихо; слышно только потрескивание пламени и шумное дыхание Мег. Дот подобрала платок и незаметно вышла.

Королева была в приемном зале; она читала фрейлинам вслух. Должно быть, вид у Дот был такой, словно она увидела привидение или даже хуже; как только Катерина заметила ее, она извинилась, встала и вышла в спальню, маня Дот за собой.

– В чем дело? – спросила Катерина, как только за ними закрылась дверь.

Дот разжала кулак и показала окровавленный платок.

– Боже всемогущий! – прошептала Катерина. – Мег?

Дот кивнула; она не могла говорить, как будто лишилась дара речи.

– Этого я и боялась.

Какое-то время обе стояли неподвижно; Дот показалось, будто прошла целая вечность. Наконец Катерина раскрыла объятия, и Дот, рыдая, упала к ней на грудь.

– Этого я и боялась, – повторяла Катерина. От растерянности и ужаса она не находила слов.

Дот никогда в жизни не была плаксой, но сейчас она не могла остановиться; словно выплакивала все слезы, которые не приходили раньше. Катерина молча гладила ее по голове.

Наконец Дот отстранилась и вытерла глаза о передник. На нем остались черные полосы от сажи, которой она начернила веки. Ее научила этому Бетти. Девушка любила «прихорашиваться», как она это называла. Бетти знала массу уловок, чтобы привлечь внимание парней.