Гамбит. На сером поле

Очнувшись от недолгого сна, Адам попытался пошевелиться, и каждое малейшее движение отдавало приятной ломотой в мышцах. Ему показалось, что вчера не он упал на землю, а земля упала прямо на него. После не особо удачного приземления на кровать под гусеницы одного маленького танка и его приемов крав-мага Адаму пришлось обколоть простреленную ногу обезболивающими до ее полного онемения, что весьма затрудняло управления любыми транспортными средствами. Кое-как добравшись до Пэлисейдс, Ларссон предвкушал еще парочку малоприятных сюрпризов в виде допроса отца и осуждающего взгляда матери. Звать экономку в половине четвертого утра Адам не стал. Клодии все равно вставать через пару часов и бродить по пустому особняку, так пусть сегодня хоть кто-то нормально выспится. Полностью отойдя от беспокойного сна в разбивку и игнорируя уже привычную жуткую боль, Адам почувствовал голод и попытался вспомнить, когда же он нормально ел в последний раз что-то, кроме воды в душе ванной Эванс. Ковыляя вниз по мраморной лестнице, он прошел в столовую, где его уже ждал завтрак, но посмотрев на тарелку овсянки, желудок предательски сжался от воспоминаний о прошлой ночи.

– Тяжелая ночь, Адам, – Грегори не спрашивал, а констатировал факт, развернув лежавшую рядом с его тарелкой утреннею газету.

– Тяжелая жизнь, – Адам буквально упал на стул и вытянул перед собой больную ногу.

– Мистер Доукс интересовался, когда ты сможешь встретиться с руководством Loreangroup. Руки-то у тебя в полном порядке, – кивком указав под стол на ногу сына, Грегори пододвинул к нему ему кофе, рассматривая Адама поверх очков. – Ешь, – скомандовал он тоном строгого воспитателя, придавив уже взрослого ребенка родительским авторитетом.

– Я плотно поужинал, – Адам только уныло ковырял овсянку ложкой, перекатывая комочки от одного края тарелки к другому.

– Чем же, позволь узнать? Битым стеклом? – скептически спросил Грегори и даже не улыбнулся.

– Водой из местного водопровода, примесей из нее до обеда хватит, – отбросив ложку, Адам влил в себя горячий кофе, желая прояснить мысли.

– Сомнительный у тебя был ужин, – осуждающе ответил Ларссон старший.

– И с сомнительными личностями, – Адам допил чашку и потряс ей перед отцом, требуя еще, но Грегори только отрицательно покачал головой и указал на тарелку, отодвигая кофейник от сына. – Хейз взорвал номер, когда там были только младшие, – отчитывался он, пережевывая безвкусную массу, и пытался заставить себя ее проглотить.

– Целы? Живы? Здоровы? – с легкой нервозностью уточнил Грегори, но от просмотра страниц с мелким шрифтом не оторвался.

– Живее всех живых, – подтвердил Адам. – Лиам еще и копа напоить до полусмерти успел, – хмыкнул он и опустил все подробности о состоянии матери Ника, но Грегори только выжидающе посмотрел на него поверх очков.

– Она тоже в порядке, – осекся Адам и занервничал под тяжелым взглядом отца.

– Конечно, – закивал Грегори. – Ты возвращаешься под утро весь помятый, но, без сомнения, довольный. Как ей быть не в порядке! – ехидничал отец, и Адам догадался, что мать уже донесла до него последние сплетни. – Ешь, – уже чуть ли не прикрикнув на сына, Грегори отодвинул от него кофейник, когда Адам сам потянулся к нему и схватил воздух вместо ручки.

– Несоленое, – фыркнул Адам.

– Пересол на спине, – с назиданием говорил Грегори. – Набросать в кашу стекла и окурков? Так точно будет вкуснее! – легонько хлопнув ладонью по столешнице, настаивал отец.

– Со стеклом это вы в точку, мистер Ларссон, – послышалось откуда-то из глубины столовой.

Грегори и Адам повернулись на голос и увидели, как в незапертую дверь вошел Ашер Эванс, не похожий на самого себя. Кельт был одет в костюм и пальто, судя по всему, из гардероба Адама, гладко выбрит и выглядел, Ларссоны не поверили своим глазам, выспавшимся. Эванс будто сбросил десяток лет, переодевшись из драной куртки в цивильную одежду, и стал похожим на добропорядочного гражданина, а не на гопстопера из городских трущоб.

– Я послал счет на ваше имя на замену стекла и оконной рамы, – Эванс сверлил Адама темными свинцовыми глазами, а тот только глубоко вдыхал и выдыхал, раздувая ноздри от недовольства, и не удостоил гостя ответом.

Грегори перевел на сына вопросительный взгляд, поправляя очки кончиками пальцев, но его первенец по обыкновению молчал, расправив плечи и вздернув подбородок. Начав чувствовать лишним в их молчаливом противостоянии, Грегори не стал дожидаться разъяснений от Адама, зная, что их точно не последует в виду щепетильности обстоятельств произошедшего. Ведь джентльмены, как известно, не обсуждают своих побед, особенно со старшими братьями побежденных.

– Хотелось бы, чтобы мастер закончил до Рождества. Сквозняки, знаете ли. Мало ли кто залезет в окно к одинокой девушке, – раздраженный Эванс цедил слова сквозь зубы, а взгляд галенитовых глаз придавливал и давил до хруста костей.