Гамбит. На сером поле

Грегори ушел из столовой, оставляя младшее поколение наедине. Он был лишним в этом разговоре, да и смотреть, как гордость всего семейства получает по лицу, причем вполне заслуженно, у него не было никакого желания. Нужно отдать распоряжение Клодии, чтобы заменила Адаму овсянку и оплатила счет за работу мастера по починке оконной рамы и разбитого стекла. Лучше бы успеть с этим до Рождества, ведь счета следует оплачивать вовремя. Адаму пора было это уяснить. Раз запустил маятник манипуляции, то будь готов к их последствиям, которые не всегда будут тебе на руку. Адам же вечно думал, что контролирует всех и вся, и последствия его не коснуться, но теперь столкнулся с ними лицом к лицу.

Как только за Грегори закрылась дверь, Адам поднялся с места и встал напротив Эванса. Сглотнув горький привкус морской соли и тлена, Ларссон посмотрел в глаза, отливавшие свинцовым блеском граней галенитовых кубов. Счет выставлен и ждет оплаты. Только трусы попытаются ее избежать. К их числу Адам никогда не относился, да, он циничная скотина, вселенский мудак и редкостный сноб, кто угодно, но только не трус. И приняв удобное и устойчивое положение, вздернул подбородок и бросил Эвансу:

– Бей, – коротко ответил Адам, не желая оттягивать грядущее, и кивнул, показывая, что прелюдия окончена.

– Адам, – с горечью и сожалением ответил Ашер и отрицательно покачал головой. – Ты так ничего и не понял, – Эванс только опустил голову, сокрушаясь. – Зря ты меня не послушал, – в покаянии закончил он под недоверчивым и непонимающим взглядом Ларссона.

Чего бы Эванс сейчас не задумал, но бить Ларссона по лицу точно не собирался, а его тяжелый взгляд полный отчаяния, граничившего с обреченностью, заставил Адама забеспокоиться. Взгляд Эванса был понимающий, затравленный, сожалеющий, но точно не гневный и остервенелый. Не честь сестры заботила Ашера в данный момент. Нечто глубокое и тяжелое проскользнуло в его глазах, чего Ларссон не разобрал. Словно что-то затаилось глубоко под свинцовой гладью северных озер. Нечто темное, зловещее, таящееся. Это было вне понимания и плоскостей восприятия реальности Адамом. Эвансам, без сомнения, не было равных в игре на сером поле, но для Сира Безупречного там лишь белый шум и красные ленточки вдоль волчьей тропы.

– Отдай это моему сыну, – Ашер достал из кармана капитанские погоны летчика ВВС и протянул их Адаму, который нерешительно принял и повертел их в руках, еще не до конца осознав жест Эванса.

– А дочери? – от злости и обиды, что Эванс бросает его одного на сером поле, в Ларссоне опять проснулась голодная циничная скотина, бросившаяся на Кельта, будто во век не ела.

Адаму было известно про дочь Жаклин. Ника неспроста отдали в ту же самую начальную школу, а стремление Кельта убить Норзера только подтверждало опасения Адама. Что такого мог знать киллер Ронье, за что мог попрощаться с жизнью? Не имя человека, учившего Норзера махать пером, было его самым страшным секретом. Вероятность, что Кэт Ронье ребенок Ашера была куда страшнее, чем недопонимание между Кельтом-оригиналом и его имитацией. Страшнее для них всех, но больше всего Адам переживал за Ника. Узнай Романо о принадлежности дочурки Жаклин к семейству Эвансов, и все кто имеет таковую придет конец. Никто бы и не предположил подобного, если бы сам Адам не засветил имя Кельта перед всем честным народом, подставив тем самым Николаса.

– Дочери? – Эванс удивился и повернулся к нему с выражением непонимания на лице, чем только сильнее озлобил Адама.

– Катрин Ронье. Ей ты ничего не оставишь? – Ларссон задал конкретный вопрос. Ни увильнуть, ни схитрить. Никакой полуправды и недолжи, а сердце заходится от страха, что предположения окажутся правдой.

– Я никогда не был знаком… – Ашер ответил раньше, чем осмыслил суть вопроса, а когда осмыслил, понял, что уже поздно, и Адам не сдержал вздох облегчения.

Будь на месте Кельта сестра, ответ о Жаклин был бы настолько расплывчатым и туманным, что самого ответа в нем было бы намного меньше, чем завуалированного подтекста, но Кельт всегда прямолинеен, что, собственно, и не всегда так уж плохо.

– Вот черт, – Эванс закрыл глаза и выдохнул, сдерживая ярость. – Какого хрена ты молчал в тряпочку, Ларссон! – и проорал уже привычным громом фреатического взрыва, потеряв контроль над ситуацией и над собой.

Адам задумался. И, правда, какого хрена? Спроси он Эванса напрямую, и о жизни Ника можно было бы не переживать, но Адам же само воплощение контроля. Он должен контролировать всех и каждого. Ни шагу без его ведома. Ему всегда нужен козырь в рукаве. В данном случае, козырь, чтобы прижать гулящего папашку Эй Джея, если тот попробует соскочить, как соскакивает сейчас, вот только карта Катрин оказалась не в масть.

– Ах, ты ж сукин ты сын, – обращаясь к кому-то другому, а не к человеку перед ним, выругался он и закрыл лицо ладонью.

– Эванс! – второй раз за сутки Адам требовал объяснений, вопрошая к этой фамилии. Благо, что Ашер не спешил снимать с него одежду.