Гамбит некроманта

— А вот это мы исправим, — пообещал собеседник. — Сам не успею, другим накажу. Впрочем, и без этого ясно, как добиться от людей повиновения.

— Когда мы ходили с тобой по дорогам, то, наоборот, освобождали рабов, — напомнил Некр с сожалением в голосе.

Зря он пришел. Стоило послушать Вира, однако он счел необходимым решить по-своему, а учитель не стал препятствовать. Отговорить попытался, конечно, только когда на Некра действовали слова?

— Много вод утекло с тех пор, страж и опора черного бога. Разрушитель!

В устах собеседника обращение звучало худшим ругательством, однако даже вся власть и сила хранителя знаний над умами внимающих ему не могла заставить Некра предать свою суть.

— Уничтожать отжившее — благо, дающее место обновлению, — заметил он и перехватил яростный взгляд, еще более непримиримый от того, что собеседнику посмели перечить.

— Ты забудешь мое имя!

Некр моргнул и… действительно более его не вспомнил.

— Фух… — собеседник перевел дух, — а я уж опасался, будто ты у нас особенный. Вовсе нет. Страж иль не страж, а такой же червь, как и прочие, — он поднялся из своего кресла, подошел к столу из драгоценного черного дерева, со временем становящегося тверже камня. Подхватив за витую ножку серебряный кувшин, наполнил два кубка, поглядел на Некра, открыл перстень и всыпал его содержимое в первый: очень искусно вырезанный из слоновой кости в виде бутона.

— Белая лилия — цветок мертвых. Символично, не так ли?

— Яд меня не возьмет, — предупредил Некр. — А если бы и взял, ничего страшного. Я ведь бывал уже по ту сторону. Невозможно сделать раба из того, кто не страшится гибели.

— Значит, надо, чтобы страшились! Долой сказочки о добром посмертии! Только суд. Либо блаженство, либо муки — награда и кара по делам прижизненным!

— Бред умалишенного…

— Посмотрим! И да, зелье не убьет, но спать ты будешь долго. А там… я сделаю то, чего намеревался, мой старинный друг, — произнес собеседник, отпил из другого кубка, скривился, словно вино совсем скислилось и выплеснул его на ковер. — Увы, встреча не задалась: даже если я прямо прикажу, служить мне ты не будешь. И убить того, кто мертвец наполовину, я опять же не в силах, только задержать. Не допущу исполнения пророчества.

«Зря…» — подумал Некр.

Не явись он сюда, так и витал бы в облаках заблуждений. Былая дружба загнила, выродившись во что-то омерзительное и опасное.

— Всего час назад мысль выступить против тебя показалась бы мне дикостью, — признался он. — Но сейчас я считаю иначе. Ты сам вершитель своего пророчества, — взвешивая каждое слово, словно гирьки, должные уравновесить чаши весов, обронил Некр, мысленно перебирая несколько подвластных ему знаков. По меркам других стражей он был непозволительно молод, а потому, несмотря на усвоенные при жизни знания, напитать силой мог только несколько из них. Сил вырваться из пирамиды у него не хватило бы, но вот вызвать невидимого соглядатая — вполне. Пока собеседник не сообразил на что он способен и не приказал не делать этого. А еще Вир теперь в курсе всего. Уж он-то вырвет непутевого ученика из самой Бездны.

— Ты сумел бы помочь! Как тогда, во время наших скитаний: пока ты не влип в служение Тьме, а я не осознал истинного предназначения Свету!

— Переход — не есть зло, и мой второй мир никакого отношения к нему не имеет, — устало произнес Некр, заходя на новый круг одного и того же разговора.

— Когда люди начнут трястись от страха, обнаружив у себя болезни и язвы, бить поклоны перед идолами или измалеванными фресками, а то и просто в поле, обратившись к востоку; боясь посмертного судилища открывать жрецам самые сокровенные тайны и класть жизни по одному их слову, щедро проливая кровь неверных на алтарях веры в единого для всех бога, мы вернемся к этому разговору.

«Этого не будет!» — хотел бы Некр выкрикнуть это, но, увы, он являлся стражем, а не тем, кто копит знания и заражает очередной идеей целые народы, безвозвратно меняя их жизнь.

И помешать он не сумеет, только приготовиться, смириться с неизбежным и противостоять так, как умел всегда — сжав в руке острый клинок или жезл с навершием из аметиста, топаза или гелиодора.

— Свет ослепляет и дарит боль. В отличие от мрака, — сказал Некр.

— Истинная вера без страданий невозможна.

— Ложь, — произнес Некр и не без изумления увидел, как пусть и у хранителя знаний, но по-прежнему человека, начинают хищно гореть глаза. И улучил мгновение, хватившее ровно на один мысленный импульс — слабый, неровный, не существуй связи между ним и учителем, ничего не вышло бы, но она была достаточно сильной. Краткая мысль, зарница в ночном небе, вскрик птицы, сбитой на излете, искра костра, кольнувшая ладонь — невыносимо мало, но на самом деле много. Существо возникло за одной из фресок и тотчас юркнуло в неприметную щелку, прячась даже от него. Правильно прячась, поскольку если ему прикажут, Некр и расскажет, и сам попробует отправить обратно того, кого вызвал. От существа Вир узнает чуть больше — то что происходит сейчас и будет происходить после, когда Некру прикажут выпить из кубка и заснуть мертвым сном.