Гамбит. Пешки ходят первыми

«Это всего лишь Ларссон! Он быстро пришел в себя», – найдя единственное логичное объяснение, успокаивала себя девушка, лежа на пыльном полу под нескончаемым свинцовым дождем. «Нужно было включить шокер на полную», – Эванс втихую начинала радоваться, что Ларссон вымещает злость не на ней, а на фанерных стенах. Того и гляди, когда очередь дойдет до нее, босс немного да поостынет. Очередная передышка для зарядки ружья, а тише в ушах не становится. Треск, шорох пленок, запах пороха и оплавленного пластика наполнили тесное пространство подкрышного помещения. От прогремевших в непосредственной близости выстрелов было совершенно не слышно приближение человека, влезшего по троссам, крепившими вывеску клуба.

Он быстро забрался на технический этаж, осторожно ступая между шуршащих пленок, чтобы не попасть под выстрелы из обреза контуженного Кельта. Смог от стрельбы в молоко и беготни по захламленному этажу мешал рассмотреть впереди хоть что-то, кроме высокого ссутулившегося мужчины в черном пальто с шотганом в руке и небольшого, едва заметного человека, сгорбившегося рядом с ним. Эванс сидела на полу за спиной брата и не сводила с него глаз, пока Ашер целился в темноту.

– Его здесь нет. Он ушел, – они оба вздрогнул, когда за их спинами раздался знакомый едкий голос, принесший им секундное облегчение. Сам же Адам был несказанно рад, что Кельт таки промазал и не подстрелил его вместо киллера Ронье, за которым как оказалось, не может угнаться даже пуля.

– Почему так долго? – повернулся к нему Эванс, покрытый слоем белой пыли и все еще высматривающий цель в темноте.

Голос над ее головой был настолько похож на голос брата, что Эванс впилась ногтями в ладони сжатых кулаков, отвлекая себя несильной болью от возникших навязчивых образов. «Ларссон – актер от Бога, а у меня галлюцинации», – из последних сил стабилизируя свое сознания, убеждала себя девушка.

– Убери оружие, – Ларссон был в своем репертуаре и разговаривал в присущей ему манере, неся разумное, доброе, вечное и пропагандируя добро с кулаками и не более. «Адам вжился в роль», – уже спокойнее вздохнула она и закашлялась от пыли. Она никогда не была настолько сильно рада его слышать. Если Ларссон рядом с ней, то это точно не галлюцинация, не вымышленный образ спасителя, подкинутый ее больным сознанием. Он здесь. Спаситель пришел, и вовсе неважно в чьем обличье.

– Предлагаешь спеть ему колыбельную, чтобы успокоить? – глубокий голос прошелся тёплой волной по телу, лаская слух, забираясь внутрь и ударяя в миокард. От нового резкого вдоха на языке осела не пыль, а пепел. Чертов вулканический пепел из ожившего мертвого кратера, остававшегося до настоящего времени огромным шрамом на ее душе.

– Нужно поймать его, а не убить, – Адам продолжал спорить, чтобы образумить Кельта, но прекрасно понимал, что это равносильно стрельбе из рогатки по танку. Он говорил без малейшего удивления при появлении незнакомого человека, в то время пока Миа готова была впасть в истерику от раздирающих ее противоречивых чувств.

– Вот ты и лови, – словно специально решив добить ее, гремел низкий рокочущий голос. – Я буду разобраться с этим дерьмом как умею, – и таки добил, когда Эванс была готова заорать от паники.

Предвестье грязной грозы в сгустившемся облаке взвешенной пыли грозило вот-вот ударить разрядом молнии прямо по ней и испепелить плоть до костей, обугливая края кровоточащих душевных ран, давно затянутых, но вскрываемых этим до боли знакомым и родным голосом. Это не мог быть Кельт. Кельт мертв, исчез, сгинул в катакомбах, оставив ее наедине с Северным Ветром, не щадящим никого. Миа протерла глаза, чтобы лучше рассмотреть того, кто повернулся к ней вполоборота.

– Я же сказал, не вставай, – мягко проговорил мужчина, глядя на нее серыми, как застывший свинец, глазами. Он с теплой и живой улыбкой на родном лице обратился к сидевшей на покрытом пылью полу и ещё не отошедшей от шока девушке.

– Ашер? – дрогнувшим голосом спросила она, не веря и надеясь одновременно.

Изумленно смотря на него, Миа будто увидела перед собой оживший труп, а если учитывать биографию Кельта и его бледное и покрытое штукатуркой лицо, то он был очень похож на свежего покойника, но никак не на усопшего десятилетней давности.

Сомнений не осталось. Это был не Ларссон. Это был Он. Он стоял перед ней, покрытый слоем белесой пыли, осевшей на русых с проседью волосах. Вокруг глаз залегли морщины, а серые глаза смотрели на нее с грустью и радостью, отметая последние сомнения в том, кто же сейчас перед ней. Эванс смотрела на брата, воскресшего из мёртвых, и второй раз на памяти Адама не знала, что сказать. Пожалуй, по мнению самого Ларссона, это зрелище стоило того, чтобы исчезнуть на десять лет.

– Не бойся, это и, правда, я, – словно почувствовав ее смятение, Эванс осторожно протянул к ней руку, в которую она неуверенно вложила свою, проверяя на ощупь настоящий ли человек перед ней, а не приведение.

Все было как в детстве. Он всегда поднимал ее, стоило ей упасть. Ашер стиснул маленькую ладонь и потянул сестру с пола.