Гамбит Смерти

— Когда мне сказали, что ваша основная профессия — медицина, признаюсь, я ждал вашей неприязни и противодействия. Медики скептически относятся к непонятному. Отрицать легче, чем признать некомпетентность. Правда, среди сторонников неортодоксального врачевания действительно хватает бездарей и шарлатанов, — в ожидании, пока вода закипит, Нимисов решил поговорить. — Вот настой. В его приготовлении первостепенное значение играют вода и огонь. Если вместо горной, ледниковой воды взять речную, или, того хуже, мертвую артезианскую, а вместо открытого огня пламени использовать электрическое тепло, то препарат потеряет часть свойств, — вода закипела, Нимисов снял колбу с огня, бросил в нее несколько сухих листьев. — Или другой пример. Вы, наверное, задавались вопросом — что я и Александр Борисович принимаем перед едой. Ответ прост настой из рогов оленя, пантов. Но не фабричный минмедбиопромовский. Я готовил его по древним рецептам: долго искал оленя — обязательно нервного, чуткого; сам спиливал панты — по живому, вместе с частью черепа, захватывая мозг. Животное в муках гибнет, но как раз выброс гормонов перед смертью делает препарат действительно целебным, пробуждающим все резервы организма. Хранить надо обязательно во флаконе горного хрусталя, иначе препарат быстро потеряет силу, и принимать — из золотой посуды. Официальная медицина таких тонкостей не знает и не желает знать.

Я резал хлеб.

— Здесь я не врач, а повар.

— Вы прекрасный повар, Петр Иванович. Но я вам предлагаю ехать в Мехико в качестве врача. Мы можем сотрудничать. Александр Борисович дает согласие, более того, он заинтересован в вас. Не спешите принимать решение, определитесь по приезде в Москву. Но знайте — вы в команде, — он покачал колбу. — В Китае эту траву называют «уши ушедшего мира». Собирать ее следует только во время майского полнолуния на могиле повешенного. Иначе получится просто желчегонное средство, — он испытующе посмотрел на меня. — Нас ждет интереснейшая работа. Не только во время турнира, турнир — эксперимент, неплохой гроссмейстер становится чемпионом. Но главное — потом. Подумайте, — он притворил за собой дверь.

И откуда только берутся корифеи парамедицины? Самозарождаются, мутируют под влиянием климатических и пищевых факторов или выпекают их в подпольных пекарнях?

Термос и блюдо с бутербродами я разместил на подносе.

Я шел, оставляя за собой запертые двери. Борьба за живучесть продолжается в каждом отсеке.

Поспел к моменту расставания. Марш, марш по палатам. Отбой.

— Постараемся выспаться. Завтра потребуются неутомленный мозг и ясность сознания, — напутствовал нас Нимисов.

Сладких снов всей честной компании.

Аркаша налил какао в чашку.

— Дождь на убыль пошел.

Я прислушался. Похоже, так и есть.

— Идите спать, Петр Иванович.

— Недалече, успею.

С чего это Нимисов такой ласковый? Бдительность притупляет, а сам засапожник точит? Или гораздо банальнее — расплюемся мы, пойдет следственная канитель, и прости — прощай, Мехико? Времени осталось всего ничего, не месяцы — недели. Вот он и сплачивает команду посулами. Что он другим обещал? Он или Стачанский?

— Чего от будущего ждешь, душа моя, на что надеешься?

— Александр Борисович решил заканчивать подготовку в Москве. А дальше — Мехико.

— Нет, лично твои планы.

Он улыбнулся.

— Александр Борисович обещал устроить в хороший турнир, в Гастингс. Знаете, как трудно туда попасть?

— Трудно? Я думал, наоборот — легко теперь.

— Приехать в Гастингс легко, а в главный турнир попасть — ой-ой. Труднее, чем раньше. Таких, как я, в Европу пропасть хлынула — мастеров с невысоким рейтингом. Отхватят призы, отгрызут коэффициент и ходу дальше. С деньгами западники расстаются неохотно, а с коэффициентами и того тяжелее. Препоны ставят, отборочные «опены», просейся через них. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко. Опять же взносы, проживание… А секунданта Александра Борисовича пригласят персонально, а уж там я им покажу!

Угадал. Аркаша тоже на крючке обещания.

— Я рад, что оставляю тебя в столь светлом расположении духа. Покойной ночи!

Дверь из комнаты в общий зал тоже могучая. Через решетку окна пробиться без ацетиленового резака невозможно. Да и вообще, в доме пока никто не погибал.

Я настроил будильник и улегся.

Допустим, дождь прекратится — когда за нами приедут? Или придется ждать, пока спадет вода в Желчуге и переправляться самим?

Гуси-гуси! Га-га-га! Есть хотите? Так летите!

У меня в запасе есть очень недурной гусик. Надо подумать. Он у меня — ultima racio.

5. Четверг, 5 час. 40 мин.

Вершина горы розовела. Мировой слет фламинго. Небо чистое. Жаль, я не художник, впечатляет. Изобрести, что ли, торт с длинным названием: «Снежная вершина горы Риз в лучах утреннего солнца», на японский манер.

Нимисов показался на пороге:

— Я готов.

Мы благоговейно молчали. Предстояла схватка за астральные тела, и Валерий Васильевич — единственная наша надежда.

— Помните, вы должны быть мысленно рядом. Я очень рассчитываю на вашу ментальную поддержку.

Чрезвычайно экстравагантный метод сплочения команды.

Мы направились к погребу.

Олег открыл дверь ледника: